Мамин вскрик очень скоро перешёл в громкий надсадный плач.
– Мамуль, не надо, я же здесь! Ну что ты? Пап, успокой её. Я почти в норме! – бодро выдала я и даже попыталась приподнять голову.
– Славка, мы уже и не надеялись… ты… мы… – неожиданно и папин голос сорвался до нечёткого шёпота.
– Пап, ну ты-то чего? – я непроизвольно потянулась кончиками пальцев к нему.
– Дядь Серёж, опасность миновала, показатели Миры улучшаются буквально на глазах. Она говорит. Кнопка, помнишь, что произошло?
– Ани? – спросила я с надеждой, хотя уже прекрасно всё знала.
Стас отрицательно покачал головой. В груди больно кольнуло. Артём встрепенулся и взял меня за руку. Боль стихла. Я сжала его ладонь крепче.
– Где Влад? – задала я следующий тревоживший меня вопрос, по очереди переводя взгляд с мамы на папу.
– Он пока не в форме. Вчера были похороны, – ответил папа.
Из моих глаз брызнули слёзы. Артём тут же стёр их кончиками пальцев и продолжил нежно гладить меня по руке.
– Так, в палате слишком много народу! Это уже ни в какие ворота! – громко сказал Стас. – Мире нужен отдых!
– Можно мы с Тёмой поговорим минутку наедине? – попросила я, крепко вцепившись в ладонь целителя.
Стас окинул гневным взглядом Артёма и нехотя кивнул. Папа крепко обнял трогательно шмыгающую носом маму и увлёк за собой к выходу из палаты.
Когда все ушли, несколько секунд рассматривала вдруг ставшее таким родным и знакомым лицо Тёмы. Я поспешно взвешивала все возможные варианты развития дальнейших событий. Эгоизм в итоге победил: в дозоре без целителя не обойтись, значит, и сейчас мне нужна его помощь. Медленно вдохнула полные лёгкие воздуха, попыталась унять волнение, успокоить бешеный пульс. Сконцентрировалась на кончиках пальцев, направила в них всю силу, весь поток, что был мне доступен, притянула Артёма за руку к себе, так чтобы он низко склонился. Коснулась его груди, отдавая вспыхнувшую искорку, затем прошептала:
– Фортис, мне нужна твоя помощь! Вспомни меня, Фор, пожалуйста!
Парень застыл, словно парализованный, но искорка уже успела коснуться его души. Едва заметный светлый блик отдал целителю все мои воспоминания: дозор, наша последняя битва, его ранение, я, ставшая щитом. Тысячи лет в одном прикосновении.
– Ты мне нужен, Фор, пожалуйста, вспомни! – взмолилась я, всё ещё крепко цеплялась за него.
Артём встрепенулся резко, будто мои ладони били током и испуганно отскочил. Затем, схватившись за голову, отошёл к окну и вовсе отвернулся от меня. Дышал так часто, точно боялся, что кислород вот-вот закончится.
– Фор… – прошептала я и попыталась приподняться, чтобы быть к нему ближе.
Тёма медленно повернулся лицом ко мне, в его глазах стояли слёзы. Воспоминания открывают раны. Это больно. Прости меня, Фортис.
– Солнце. Сол. Солис… – произнёс, будто пробуя на вкус, и в ту же секунду подлетел ко мне, обнял так крепко, что стало трудно дышать от боли, а больничные мониторы начали вопить как сумасшедшие.
Испуганный целитель быстро отпустил меня, и звуки стихли.
– Привет, Фор! – улыбнулась я и не сдержала слёз.
– Привет, Солис. Я тебя и тут нашёл! – произнёс Артём, укладывая меня обратно на больничную койку.
Он поправил тонкую подушечку под моей головой, натянул повыше колючее одеяло.
В палату влетел перепуганный Стас:
– Мира? – он резко остановился в удивлении, ведь я была в сознании. – На сестринский пульт пришёл сигнал кардиомонитора, – пояснил своё неожиданное появление запыхавшийся братик.
