Зашумели раздвигаемые ветви, затем стало тихо.
– Вот иногда я думаю, – негромко проговорил стоящий рядом с Иваром Нерейд, и дрожь прокатилась по спине конунга – до того серьезен был голос вечного насмешника и неутомимого шутника, – что бы мы делали, не будь всех этих южных, западных и восточных земель, обитатели которых только и ждут, чтобы мы пришли и ограбили их…
– Боюсь, что они не особенно этого ждут… – отозвался Ивар. – И были бы рады, если бы наши корабли никогда не появлялись у их берегов.
– Все просто, – вступил в беседу Арнвид, – тот, кто сильнее, всегда живет за счет слабого, и не будь обитателей других краев, мы бы сражались друг с другом, точно крысы в бочке, пока не выжили бы самые сильные, те, кто смог бы потягаться с асами… Чтобы избегнуть подобного, Бюлейг и открыл нам путь в соседние земли!
Мысль была странной, попахивала святотатством, но от этого не выглядела менее логичной и убедительной.
– Ты думаешь? – спросил Ивар и тут же замолк. От костров прямо к тому месту, где затаились викинги, бежали двое.
В сумраке пронеслось короткое лязгаюшее движение – викинги обнажили оружие.
– Тихо! – скомандовал Ивар, чей меч на мгновение полыхнул тусклым золотом и тут же погас, словно понимая, что может выдать хозяина.
Хохочущая парочка бежала к лесу с вполне определенными намерениями. Девица игриво взвизгивала, и даже во тьме было видно, как жадно горят глаза парня. Забежав в сень деревьев, они рухнули на траву.
Раздался звук поцелуя.
Ивар тихо шагнул вперед. На него обратили не больше внимания, чем на пролетающего мимо комара. Меч коротко блеснул и легко, как в снег, вонзился в сплетенные тела, отчего судороги экстаза превратились в конвульсии смерти.
Любовники не успели ни удивиться, ни испугаться. Два стремительных удара – и головы их отделились от тел. Конунг Ивар Ловкач, оправдывая прозвище, управлялся с мечом очень ловко.
И жалость давно оставила его сердце.
– Ждем, – приказал Ивар, возвращаясь в сырую тень леса. За его спиной сыто взбулькивала, изливаясь на землю, кровь.
Встав рядом с Арнвидом, конунг замер, словно превратился в изваяние. И только когда из ночной темноты, издалека, из-за селения, донесся громкий и протяжный крик выпи, ожил.
– Вперед! – приказал Ивар. – Одину слава!
– Одину слава! – рявкнули дружинники.
Те, кто праздновал у костров, поначалу ничего не поняли. Многие были пьяны, другим сильнее пива и браги туманила голову похоть, а руки тряслись в ожидании того момента, когда можно будет вволю мять и тискать упругую женскую плоть. Костры горели жарко и ярко, и шипящее над углями мясо распространяло вокруг одуряющий аромат.
Из ночной тьмы, истошно вопя и размахивая оружием, вынырнули воины в кольчугах и шлемах, из-под которых выбивались длинные светлые волосы. Таких здесь знали, но не слишком хорошо, иначе давно бы взяли за правило выставлять на берегу дозоры.
Ивар заметил недоумение в глазах широкоплечего мужика, когда меч воткнулся тому в грудь. Харкая кровью, тот упал на колени и спросил:
– Откуда?..
Отвечать конунг не стал. Пришлось отбиваться от наглеца, бросившегося на него с топором. Густая кровь брызнула в костер, заставив пламя тревожно зашипеть.
С визгом разбегались девки, наиболее шустрые из викингов бросились догонять. Мужчины и парни пробовали сопротивляться, иные кинулись к домам, где хранится оружие.
Но там, судя по крикам, их встретил Эйрик.
