Однако небытие сна овладело мною не целиком: казалось, я, отчасти бодрствуя, плыву, дрейфую в пучине беспамятства – в обители нерожденных и великого множества мертвых.
– Известно ли тебе, кто я?
Да, я это знал, хотя ни за что не смог бы ответить, откуда.
– Ты – капитан. Капитан корабля.
– Так и есть. Но кто я?
– Мастер, – пролепетал я, решивший, будто снова вернулся во времена ученичества. – Не понимаю вопроса, мастер.
– Кто капитанствует на этом корабле?
– Не могу знать, мастер.
– Я – твой судья, а та расцветающая вселенная вверена моему попечению. Имя мое – Цадкиэль.
– Все это и есть мое испытание, мастер? – спросил я.
– Нет. Это мне, не тебе вот-вот предстоит испытание. Ты, Севериан, был царем-полководцем. Царем-воителем. Согласишься ли ты пойти в бой за меня? Согласишься ли?
– С радостью, мастер.
«Мастер… мастер… мастер…»
Казалось, отзвуки моего голоса грохочут со всех сторон. Иного отклика, кроме его эха, я так и не услышал. Солнце постигла смерть, и я остался один, совсем один в окружении стужи и мрака.
– Мастер! Мастер!
Открыв глаза, я увидел над собой Зака, трясущего меня за плечо.
На миг мне показалось, будто он разговаривает куда лучше, чем я полагал.
– Тихо ты. Я проснулся. Проснулся, – сказал я, подняв голову и сев.
– Тихо ты! Тихо ты! – повторил он за мной, точно попугай.
– Выходит, Зак, я во сне разговаривал? Должно быть, да, раз и ты услыхал это слово. Помнится…
Но тут я осекся: Зак поднял к уху сложенную горстью ладонь. И вправду, издали донеслись вопли, шум боя… и чей-то голос, зовущий меня по имени.
Не столько бегом, сколько распластавшись в прыжке, Зак вылетел за дверь первым. Я прыгнул следом и, едва коснувшись ладонями первой стены, точно так же, как он, извернулся, оттолкнулся от нее что есть силы и полетел дальше, ногами вперед.
Поворот, еще поворот, и впереди показалась кучка дерущихся. Еще прыжок – и мы с Заком стрелой влетели в самую гущу схватки, только я не успел разглядеть, кто тут свои и есть ли вокруг таковые.
Ко мне немедля прыгнул матрос с ножом в левой руке. Я, ухватив нападающего, как учил меня некогда мастер Гюрло, швырнул его о стену и лишь после этого узнал в нем Пурна.
Увы, на расспросы и извинения времени не было: великан с кожей цвета индиго уже направил кинжал мне в легкое. Отразив выпад ударом с обеих рук по толстому, точно полено, запястью, я слишком поздно заметил второй кинжал: его противник до последнего прятал, прижимая клинок к предплечью. Сверкнула сталь, я, увернувшись, отпрянул прочь, но пара борющихся оттолкнула меня назад, к великану, и перед моими глазами расцвел, раскрыв сердцевину из стали, голубой ненюфар – цветок смерти.
Однако цели он (как будто ради меня на время утратили силу законы самой природы) так и не достиг. Взвившаяся в замахе рука великана продолжила взлет: казалось, кулак и клинок стремительно тянут владельца назад, да с такой силой, что ему самому, хочешь не хочешь, пришлось изогнуться дугой. Миг – и треск его плеча заглушил дикий вопль, изданный великаном, едва обломки кости пропороли мускулы изнутри.
