Альма подошла к алтарю и взяла книгу в руки. Она была тяжелой и старой, переплетенной в темную, истертую кожу. Переплет был украшен сложными узорами, которые, казалось, складывались в какие-то знаки или символы. От книги исходил странный, завораживающий запах старинной бумаги, тлеющего ладана и чего-то еще, неуловимого и пугающего. Альма почувствовала легкое головокружение, словно книга оказывала на нее какое-то мистическое воздействие.
“Что это за книга, Леван? Что в ней написано?” – спросила Альма, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Леван подошел к алтарю и заглянул в книгу. Он вчитался в строки, написанные на древнегрузинском языке, который он изучал с детства, но который сейчас казался ему чужим и непонятным. “Это… похоже на летопись… Древнюю историю Шатили… Здесь рассказывается о роде… о завете предков… Тут говорится о солнце… о крови…”.
Он начал читать вслух, стараясь перевести текст на понятный язык: “Солнце Шатили… Древняя летопись… История рода… Завет предков… Кровь за кровь… Жизнь за жизнь…”. Его голос звучал приглушенно и таинственно, словно он читал заклинание.
Альма внезапно схватилась за голову, словно от сильной боли. Воспоминания начали возвращаться к ней, словно осколки разбитого зеркала. “Я помню… Я видела эту книгу… Я читала о ней… Это было давно… Я помню что-то о ритуале… О солнце… О крови…”
“Что ты помнишь, Альма? Расскажи мне! Пожалуйста, любая деталь может быть важна”, – взволнованно попросил Леван, чувствуя, что они близки к разгадке тайны.
Альма закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и отыскать в глубинах памяти ускользающие образы. “Я помню… Я читала о древнем ритуале, который проводится в Шатили раз в сто лет… Чтобы умилостивить древних богов и защитить село от бед… Там было что-то о жертвоприношении… о крови, которая должна пролиться, чтобы солнце вернулось… о людях в черном…”.
Леван нахмурился, его взгляд был сосредоточен и напряжен. “Что за ритуал? Кто его проводит? И что за “люди в черном”?” Он чувствовал, что приближается к страшной правде.
Альма покачала головой, чувствуя, как воспоминания снова ускользают. “Я не знаю… Я не помню… Но я чувствую, что это что-то очень важное… Что-то, что связано с Шатили… с его жителями… Что-то, что может объяснить все эти убийства…” Ее голос сорвался, и по щекам потекли слезы.
Леван вздохнул, понимая, что Альма помнит лишь обрывки информации, но эти обрывки могут быть ключом к разгадке тайны. “Мы должны узнать больше об этой книге, Альма. Мы должны узнать об этом ритуале, узнать, кто его проводит, и зачем это нужно”.
“Но как, Леван? Кто нам поможет? Жители Шатили не доверяют нам. Они боятся говорить правду. Я чувствую их ненависть”, – Альма обвела взглядом темные стены часовни, словно чувствуя на себе взгляды духов. Ей казалось, что они окружены врагами.
Леван задумчиво почесал подбородок, его глаза забегали по часовне. Он искал способ найти выход из этой сложной ситуации. “Я знаю… У нас есть один шанс. Один человек, который может знать правду. Старейшина Важа… Он – хранитель древних традиций, и он знает о Шатили больше, чем кто-либо другой. Если кто-то и сможет нам помочь, то это он”.
“Важа…” – повторила Альма, словно пробуя имя на языке. В его звучании чувствовалась сила и древность, словно эхо давно ушедших времен. “Ты уверен, что он захочет с нами говорить? После всего, что ты натворил?” – добавила она с укоризной, намекая на инцидент в часовне. Ее голос, несмотря на усталость, звучал твердо и бескомпромиссно.
