«Может и хорошо, что новенькая знает своё место», – подумала миссис Рэкхем. Конечно, с такой наружностью она едва ли добьётся расположения учениц гимназии Сент-Элизабет и их взыскательных матерей, причём к последним приноровиться особенно трудно, коль скоро они сами не знают, чего хотят. По крайней мере, в отличие от мадемуазель Жувенэ, она никого не будет задевать своим внешним видом, и в целом у мисс Хадсон ничуть не меньше шансов обеспечить себя, чем у других неимущих девиц, вставших в столь юные годы на нелёгкий путь заработка. На начальном этапе ей повезло, однако устроиться в гимназию Сент-Элизабет – это всего лишь полдела. Чтобы удержаться здесь, надо обладать чутьём, проницательностью и хитростью. Женская школа похожа на омут с тёмной и мутной водой, и даже вполне дружелюбный приём может быть лишь преамбулой будущих подвохов, а порой и серьёзных неприятностей.
Ну что ж, ваш выход, мисс Хадсон. Настало время показать, чему вы научились в скитаниях по приютам и домам дальних родственников.
* * *
― Фу, какая страшная, вылитая гиена, – шепнула Кимберли своей подруге Имоджин, и та угодливо закивала.
Имоджин всегда и во всём соглашалась с Кимберли. Да и могло ли быть иначе, если та делилась с ней лакомствами и отдавала ей надоевшие вещи и игрушки. Одна из десяти детей стряпчего-неудачника, Имоджин нередко приходила в гимназию в заляпанном переднике и штопаных чулках, зиму и лето хлюпала носом, училась на одни двойки, и Кимберли её презирала, а та ей отчаянно завидовала, и они крепко дружили.
Кимберли давно заметила, что у каждого человека есть животное, на которое он похож. Самой себе она виделась прелестной птичкой колибри, лёгкой и беззаботной. Будучи в собственных глазах шедевром Создателя, она щедро навешивала направо и налево ярлыки и прозвища и безжалостно высмеивала чужие недостатки. Любую другую девочку за подобные выходки одноклассницы давно бы излупили, с Кимберли же предпочитали не связываться, зная взрывной, непредсказуемый нрав её маменьки.
Хотя новая учительница не отличалась красотой, в общем-то, рук и ног ей доставало, но Кимберли и у неё нашла изъян. Её боковые зубы немного выпирали. Так бывает, если коренные режутся раньше, чем выпали молочные, и суетной поспешностью подводят своих обладателей, а в особенности – обладательниц. Не то чтобы это было сильно заметно, но придавало улыбке мисс Хадсон некий зловещий шарм. Впрочем, улыбалась она редко, и даже тогда её взгляд оставался горьким, как хина.
– Хоть бы приоделась сначала, – неодобрительно произнесла мадемуазель Жувенэ, – а то ходит, как пугало, аж перед ученицами неудобно, а маменьки и хуже того, принимают её за служанку. Она зачем сюда пришла? Чтобы позорить нашу школу?
Действительно, в гимназии Сент-Элизабет коридорные девушки выглядели ухоженней и респектабельней. С платьем мисс Хадсон могли соперничать только её тупоносые башмаки, в адрес которых прозвучало немало колкостей, причём наставницы и ученицы наперегонки изощрялись в остроумии. Когда же кто-то из девочек, набравшись нахальства, передал мисс Хадсон одну из едких шуточек, та не расплакалась, как ожидалось, а спокойно сказала, что любит пешие прогулки, а для них нужна удобная и по возможности крепкая обувь.
Что касается насмешек, то она сама могла дать фору кому угодно. По крайней мере, лень впервые не встретила в гимназии Сент-Элизабет снисходительного отношения, а стоимость присылаемого за ученицей экипажа почему-то совсем не влияла у мисс Хадсон на оценки. Ей нравились живые осмысленные ответы, а не попугайский пересказ прочитанного, и девочки, которым был присущ пытливый ум и любознательность, оценили новую учительницу по заслугам.
