По важным случаям сюда выносили скамью для князя – престол – и ставили у подножия дуба, в тени ветвей и под взглядом Перуна. Остальные участники зимой стояли, летом рассаживались прямо на земле; желающие сказать слово выходили к дубу. С полдесятка молодых и крепких княжьих родичей стояли по сторонам дерева, готовые, если придется, унять драку несогласных между собой.
Явился и Лютомер, как глава бойников, в сопровождении четырех своих старшин. Как положено при выходе «в белый свет», оружия они с собой не взяли, но их накидки из волчьих шкур мехом наружу сами производили грозное впечатление. Устроились поодаль, на самой опушке: сидя тесной стайкой среди зелени ветвей, бойники казались посланцами самого леса.
Угрянам предстояло решить, за кем идти: за смолянской княгиней Избраной или за гостиловским князем Святомером. Находились и такие, что увидели удобный случай зажить сами по себе: опасности независимого сущестования скоро забываются, и начинает казаться, что сами-то мы собой управим куда лучше, чем эти там… Но и сложности этот путь таил немалые, на что князю быстро указали.
– А ну как Велеборова дочь на столе усидит и нас придет наказывать за непокорство? – спросил старейшина Даровой.
Его городок, Селиборль, стоял в верховьях Угры, в непосредственной близи от смолянских земель, а значит, в случае войны со смолянами он пострадал бы первым.
– Смоляне – еще что! – вслед за ним слова затребовал Благота, живший в верховьях реки Рессы, на рубежах с дешнянскими кривичами. – А вдруг так выйдет, что князь Бранемер со своим племенем то же самое удумает и воевать нас придет?
– А то еще и оба разом! – в досаде крякнул дед Перелом.
– Этого еще мало! – воскликнул Турогнев, младший сын старика Велетура. – Смоляне – раз, дешняне – два! А еще ведь Святомер гостиловский есть! Нехорошо его сын от нас ушел, не по-доброму! Зло он на нас затаил! Того гляди – летом хазар и без нас разобьют. А зимой, как реки встанут, пойдут вятичи на нас, за обиду мстить, что не помогли супротив хазар! А мы тут со смолянами да дешнянами ратимся. Пропадем совсем, сохраните нас чуры! Сядут вятичи на наших селищах, как мы на голядских сели, от угрян даже имени не останется.
– Ну, брате, ты уж дугу перегнул! – в досаде ответил князь. Ему были хорошо видны удрученные лица угрян, на которых развернутое Турогневом будущее произвело уж слишком тягостное впечатление. – Напророчил тридцать три беды! Смолянам и без нас врагов хватит, и вятичи не дураки, чтобы у нас кровь проливать, когда хазары под боком.
– Да и мы ведь времени терять не станем! – добавил Будояр, глава рода Воловичей. – Я бы, по своему уму, послал людей к Бранемеру дешнянскому. С ним воевать мы не будем, а вот ряд установить, чтобы против иных ворогов помогать друг другу, – самое правильное, я так думаю.
Народ одобрительно загудел. Князь Бранемер дешнянский, владевший землями в верховьях Десны и по Болве, находился в точно таком же положении, что и сам Вершина: обязанный данью смолянам, он после смерти Велебора остался предоставлен сам себе. И уж конечно он обрадуется союзнику, который поможет ему сохранить независимость.
– Это верно, но от Святки мы так просто не отделаемся! – сказал Честослав, брат Любовиды. – Ведь княжич Доброслав не просто так уехал. Он, как медведь свирепый из стада, двух овечек драгоценных у нас увез! Двух дочерей княжеских старших, от знатных матерей рожденных – Лютаву, дочь Велезоры, и Молиславу, племянницу мою!
