Деян хотел помотать головой, но у него не вышло от того, что его лицо было закрыто руками, а плечи сильно содрогались.
– Фу, ты! – женщина вскочила и прошлась вдоль горницы до кадки, чтобы набрать воды, – И без того холодно, он еще сырость разводит. На вот, – она сунула ему кружку под нос и скомандовала, – Пей и прекрати рыдать, а то пойдешь во двор ночевать!
Деян не боялся наказания, но не хотел расстраивать тетю, потому его сдавленные рыдания вскоре прекратились, и он смиренно замер на лавке, красный и опухший от слез. Марина оценила его покорность и спросила уже мягко:
– Что у вас произошло?
Деян поведал ей, как мог, все, что знал. О чуме, родителях, своем путешествии. Тетка слушала внимательно и вдумчиво, но не проявляя видимых эмоций, точно судьба племянника ее нисколько не волновала. Сложно судить было ли это на самом деле так. Но когда Деян закончил свой обрывистый рассказ, она встала и произнесла, – Поздно уже, пора спать. Ты можешь лечь на печи.
Деян воспользовался ее предложением. Он был очень уставшим, и дрема быстро одолела его. Но еще перед впадением в сонную негу, ему показалось что из темноты, оттуда, где спала Марина, доносился едва слышимый шепот.
Пропел петух. За ним еще один. Так начиналось в деревне утро. Птицы по очереди или вместе, стараясь перекричать друг друга, свидетельствовали о том, что солнце снова показалось над горизонтом. Наконец одна из них заголосила под самым окном дома, в котором спал мальчик. Деян резко вскинул голову от кучи тряпья, служившей ему подушкой, и оглядел заспанными глазами свое окружение. События вчерашнего дня одно за другим пронеслись в его голове. Почему-то снова захотелось плакать. Так странно, всю дорогу, что Деян добирался сюда, он не плакал ни разу, даже если люди гнали его куда подальше, а теперь вдруг захотелось. Он вдохнул побольше воздуху и нахмурился – “Не бывать этому!”. Правда все же одна глупая слеза прокатилась по его щеке, но он быстро утер ее рукавом и соскочил с печи. Под ногами снова что-то хрустнуло. Теперь, когда стало светло, Деян смог разглядеть, что почти весь пол был завален разного рода сором, на вроде скорлуп от яиц и овощных шкурок. Осторожно ступая по нему, но издавая все еще много шума, мальчик приблизился к лавке, на которой, укрывшись ветхим тулупом, спала Марина. Деян хотел было разбудить ее, но остановился и задумался. В его семье принято было вставать с рассветом, но теперь у него другая семья, и, возможно, здесь другие правила. Посчитав такой довод справедливым, Деян оставил спящую тетю в покое и вышел во двор, чтобы осмотреться. Что он ожидал от своей вылазки? Вероятно, в голове у Деяна не было никаких ожиданий. Детское любопытство просто вело его куда-то вперед, а он лишь послушно следовал за ним.
Мальчик порядком вымок в росе, которая покрывала траву у дома от корней до верхушек, и пробрался к заднему двору. Здесь зарослей было немного, но смотреть было ровным счетом не на что. У Марины даже не было хлева, где держался бы крупный скот, который, пожалуй, есть у любого селянина. Все ее хозяйство составлял маленький, покосившийся курятник, сарай, заваленный пыльными вещами, еще одно здание с дымовой трубой, похожее на баню, и, конечно, нужник, который, впрочем, тоже отдаленно являлся хозяйственным зданием.
Деян миновал постройки и вышел к крохотному огородишке, на котором, возможно, росли овощи, если бы их можно было разглядеть среди сорняков. Здесь же неподалеку был небольшой садик. Это было весьма кстати, потому что мальчик вдруг осознал, что ощущает сильный голод, а под яблоневыми деревьями, как раз, лежали крупные и спелые плоды. Деян сперва побеспокоился о себе, оставив от двух яблок только ножки. Затем собрал еще несколько, и оборудовав из своей худой сорочки сумку, понес их домой. Осмотреться я еще успею, – думал он, – а тетя наверняка проснется голодной.
