Читать онлайн Александр Рыжов, Ольга Володарская - Солнечный детектив

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Леша Касаткин сломал руку. Точнее сказать, не сам сломал, а ему сломали. На тренировке один не в меру ретивый защитник, с которым имелись личные счеты, въехал на скорости, повалил Касаткина на лед. Кость и треснула, да так неудачно, что потребовались две операции, чтобы правильно сложить обломки. И вот уже третий месяц ходит Леша в гипсе, как герой Юрия Никулина из знаменитого фильма, а перелом все никак не заживает.

У хоккеистов серьезные травмы – не редкость. Лешин друг, нападающий Денис Фомичев, вообще однажды полгода провалялся с разрывом связок, на костылях шкандыбал, думали, инвалидом на всю жизнь останется. Но Касаткину как-то особенно не везет: то вывих, то растяжение, то сотрясение… В прошлом году едва челюсть набок не свернули. С тех пор как всерьез начал заниматься спортом, раза по три в год в травматологию попадает. Его там уже постоянным клиентом стали считать. Медсестры смеются: пора тебе у нас прописку оформлять.

Отчего такая нелюбовь фортуны – черт ее знает. Тренер Николай Петрович говорит, что от излишней запальчивости. Любит Касаткин лезть напролом – шайбу подхватит и прет как танк, ничего не замечая. Но у танка броня есть, а человеческая плоть ранима.

Вывихи и растяжения – шут с ними, Алексей привык. Однако в этот раз дело обернулось совсем скверно. Врачи говорят, на восстановление еще месяца три-четыре уйдет. Это хуже некуда. Команда сезон доигрывает, бьется, а форвард Касаткин сидит сиднем дома, хоккей только по телевизору смотрит и раздумывает, стоит ли продолжать спортивную карьеру или лучше завязать с ней на веки вечные, податься на учебу в университет, как давно и настойчиво советует очень симпатичная девушка по имени Юля.

Если бы не она, Касаткин бы в депрессию впал и волком выл, а то, чего доброго, запил бы от тоски и бездействия. Но она каждый день его навещает, продукты приносит, по дому помогает, поддерживает морально. Не девчонка – золото! Именно про такую поется у Визбора: «Мне б хотя бы раз прожить с тобой всю жизнь, и клянусь, мне большего не надо».

Леша бы, конечно, не отказался прожить с Юлей все, что ему, двадцатидвухлетнему, отпущено на этом свете, да все никак не решался сделать ей предложение. Она – дочка профессора, признанного ученого-филолога с мировым именем, а он кто? Сирота, без связей, без влиятельных знакомств. Играет за дубль, прямо скажем, не самого сильного клуба, а теперь к тому же мается с закованной в лубок рукой и не ведает, продолжится его карьера или нет.

Юлечку с юных лет окружают достаток и комфорт. Она живет в просторной трешке-«сталинке», обставленной импортной мебелью, где на стенах висят картины известных живописцев, а в воздухе витает благородная пыль от раритетных книг из коллекции профессора. В холодильнике стоят бутылки с этикетками на иностранных языках, привезенные отцом из заграничных командировок, и носит она не ширпотреб, а настоящую фирму европейского пошива. А Леша ест молочные сосиски, запивает кефиром, в его гардеробе всего три рубашки и пара штанов, местами штопаных. Когда Юля заходит в его скромную однушку на Анниковом проспекте, с линялыми обоями и облупившейся краской на дощатом полу, она всегда морщит носик, что означает немой вопрос: как ты можешь так жить?

Ну да, потрепанная хрущевка – не царский дворец. Тесновата, неказиста и в плане качества подгуляла. Дом строили из силикатного кирпича, наскоро – в те годы вышла разнарядка нарастить объемы жилплощади и в ближайшем будущем обеспечить граждан отдельными квартирами. Граждан в Советском Союзе всегда было много, а жилплощади мало. Поэтому дома в пятидесятые и шестидесятые годы стали расти как грибы, упор делался на количество. Стройматериалы поставлялись дешевые, строители вкалывали аврально – отсюда и результат.

В доме, где жил Касаткин, на первом этаже придумали открыть прачечную, из-за чего влажность распространилась вплоть до верхних этажей, система вентиляции с ней не справлялась. Сырость въелась в перекрытия, там и сям образовывалась плесень, появлялись пятна. Жильцы писали жалобы в жилищную контору, в горком, в газеты, но получали стандартные отписки: предприятие бытового обслуживания не может быть закрыто, поскольку население в нем нуждается. Как будто жильцы дома – не население!

И все же Алексей считал, что ему повезло. Многие по сию пору в коммуналках ютятся, а у него своя квартира. Когда захотел, пошел в туалет, когда захотел – на кухню, чайку попить. Не надо ждать в очереди, ругаться, подписывать продукты и следить, чтобы не стащили ботинки из коридора.

Юле, которая в коммуналки небось и не заглядывала, не дано оценить все минусы совместного проживания с чужими людьми. И не надо. Пускай в ее жизни всегда царит уют. А Леша Касаткин постарается его обеспечить. Ему бы только твердо на ноги встать, найти свое место в мире.

…В то утро он проснулся, как всегда, рано утром, с позывными «Пионерской зорьки», сделал что-то вроде зарядки, насколько позволяло нынешнее физическое состояние, и пошел на кухню, чтобы приготовить себе завтрак. Мимоходом сорвал с календаря листок, на котором значилось: «1 марта 1977 года». Сорвал и задумался.

Через неделю – Международный женский праздник. Вот и повод посидеть с Юлей в какой-нибудь точке общепита, выпить по бокальчику вина и, может быть, наконец заговорить с ней о свадьбе. Но для этого нужны соответствующий антураж, романтическая атмосфера. Пельменная за углом вряд ли подойдет для такого знаменательного случая. А еще неплохо бы букет цветов преподнести и хороший подарок.

Хороший – значит, дорогой. Папа-ученый денег на единственного ребенка не жалеет, и Юлечка понимает толк в вещах. Дешевкой ее не очаруешь. А с финансами у Касаткина туго: живет на мизерное пособие, которое выхлопотал для него все тот же тренер Николай Петрович. Едва хватает, чтобы концы с концами сводить.

Был бы здоров, нашел бы подработку. Но куда его, калеку, возьмут? Еще и без специальности. Ни землю копать, ни вагоны разгружать – ничего этого он сейчас делать не в состоянии.

Выход один: что-нибудь продать. Правда, лишнего в квартире нет, живет Касаткин по-спартански. Есть только мамины сережки с бирюзой да отцовский маг, но это память, ее продавать нельзя.

Алексей забыл про завтрак (подождет надоевшая яичница, глаза б на нее не глядели) и занялся ревизией своего холостяцкого имущества. Выволок из кладовки велосипед «Минск». Это, пожалуй, самое ценное, что у него есть, два года назад купил за восемьдесят рублей. Сейчас за прежнюю цену уже не возьмут – велик подержанный, седло потерлось, черная краска на раме кое-где сошла, две спицы погнуты, – но в целом агрегат на ходу, крепкий и надежный. Рублей шестьдесят попросить – в самый раз. Все равно пока не нужен.

Касаткин провел ладонью по вилке велосипеда, крутанул педаль. Жаль, но что поделаешь… Не куртку же с сапогами продавать. Без них и на улицу не выйдешь.

Он затолкал велосипед обратно в кладовку и направился было в комнату, чтобы написать на тетрадных листках объявления для расклейки на столбах, но тут в дверь позвонили.

Алексей трусцой вернулся в прихожую, подумал, не пришла ли Юля. Она обычно так рано не появлялась, у нее в первой половине дня лекции, но мало ли…

На пороге стояла соседка по лестничной площадке – сухая, будто из дерева выточенная дамочка с вычурным именем Грета Германовна. Касаткин никогда не интересовался ее происхождением, но было оно, судя по всему, нерусским. Она и выглядела чужеземно: высокий рост, по-скандинавски белая кожа, бесцветные волосы, глухое темное платье с фартучком, как у чопорных домоправительниц из западных фильмов. В говоре слышался легкий не то прибалтийский, не то немецкий акцент.

– Алексей, – произнесла она низким грудным голосом, – вы позволите?

– Да-да… – Он машинально попятился, и дама шагнула через порог. Словно монумент в квартиру вошел.

– Добрый день, – поздоровалась она с некоторым запозданием, но так торжественно, что ни у кого бы и мысли не возникло о неучтивости. – Как ваше самочувствие?

Грета Германовна была старше Касаткина раза в три, но, в отличие от других соседок, никогда не говорила ему «ты». Видимо, воспитание не позволяло.

– Спасибо, – ответил он. – Уже лучше.

И в доказательство пошевелил пальцами загипсованной руки.

Грета Германовна удовлетворенно кивнула.

– Это хорошо. Тогда вам, наверное, не будет в тягость… Дело в том, что я уезжаю в отпуск. В Гагры, в санаторий, на две недели. А за квартирой присмотреть некому. Вы ведь на больничном? Вас не затруднит?

Раньше она никогда не обращалась к нему с подобными просьбами, и он слегка растерялся.

– Что надо делать?

– Ничего сложного. У меня несколько комнатных растений, им требуется регулярный полив. А еще Клотильда… Ее необходимо кормить трижды в день, наливать свежую воду в блюдце и мыть лоток.

– Клотильда, пардон, это ваше домашнее животное? – Касаткин, парень, в общем-то, простой, под влиянием выспренних словес Греты Германовны сам невольно заговорил громоздким штилем.

– Сиамская кошка, – пояснила соседка. И прибавила: – Вы не знакомы? Я вас представлю.

Как будто речь не о кошке шла, а об английской королеве.

Касаткин не был уверен, что справится со столь ответственными поручениями. Попробовал отбрыкнуться:

– Но почему я? У меня и кошек никогда не было, и в растениях я не очень разбираюсь…

Грета Германовна, ни на секунду не утрачивая монументальности, объяснила, что ее подруга, бывшая балерина, заслуженная артистка, которой она доверяла ключи на время своих отъездов, попала под машину на Васильевском острове, и ее увезли в больницу в тяжелом состоянии. Это произошло буквально вчера вечером, а через три часа уже улетать, самолет ждать не будет. Времени на поиски замены катастрофически мало. А Алексей, согласно наблюдениям бдительных бабулек у подъезда и самой Греты Германовны, отличается внутренней культурой и способен подойти к исполнению возложенных на него обязанностей со всей ответственностью.

Касаткин слушал ее, и его не покидало ощущение, что он на собрании комсомольской ячейки, а перед ним комсорг, который взваливает на него очередное общественное поручение. Хотелось воскликнуть: «А оно мне надо?» Валялся бы себе на диване, смотрел по телику «Очевидное – невероятное», разгадывал кроссворды из «Огонька», и тут на тебе! Полив, откорм, уборка экскрементов… Не жизнь, а трудовые будни совхоза «Красное дышло».

Но Грета Германовна уже совсем не аристократическим манером тянула его за здоровую руку к своей квартире:

– Идемте-идемте! Я вам все покажу…

Он не успел опомниться, как очутился в ее апартаментах. Здесь было душно и влажно, как в оранжерее, а еще пахло книжной пылью – точь-в-точь как в хоромах у Юли и ее отца-филолога.

В гостиной взору Касаткина предстало изумительное зрелище: весь подоконник и многочисленные полки, прибитые к стене, а также поверхности комода, серванта и журнального столика были уставлены цветочными горшками. Из них торчали и свисали на разные лады зеленые насаждения. Некоторые из них были увенчаны яркими бутонами, но большинство еще не торопилось цвести, дожидаясь тепла и солнца.

Грета Германовна с места в карьер пустилась в наставления: