– Вот как? Расскажешь?
– Как-нибудь в другой раз.
Постепенно Шеннон выработала свою линию поведения – она научилась распознавать плохие звонки по первым же ноткам голоса абонента и просто отключала внимание. Теперь этот прием она довела почти до автоматизма. Иногда определять характер звонка удавалось еще до того, как она снимала трубку.
Сейчас, идя к лифту и вслушиваясь в удаляющиеся трели, Шеннон чувствовала, что совершила серьезную ошибку, что этот звонок нес некую важную информацию, может быть, даже предупреждение.
Дважды в неделю Шеннон посещала спортзал. Во вторник – аэробика, в пятницу – фехтование. Фехтованием она занялась еще в школе и, перебравшись в Сан-Франциско, не отказалась от давнего увлечения. Конечно, многие предпочитают посвящать пятничный вечер более интересным, на их взгляд, занятиям, но Шеннон, пропустив однажды визит в спортзал, чувствовала себя потом совершенно не в своей тарелке. Вот почему, отправляясь в пятницу на работу, она всегда захватывала с собой спортивный костюм и обувь.
Когда Шеннон вышла из раздевалки, держа в одной руке защитную маску, а в другой рапиру, занятия еще не начались. Несколько членов тренирующейся в этом же зале олимпийской команды делали упражнения на растяжку. Одни отрабатывали защиту, другие наносили удары, делая стремительные выпады. Наблюдая за ними, Шеннон, как всегда, по-хорошему позавидовала людям, сумевшим довести мастерство почти до совершенства.
В этот раз ей почему-то никак не удавалось сосредоточиться. Партнер, Клайв, верзила лет двадцати, из начинающих, очевидно, надеялся победить исключительно за счет силы. Шеннон же хорошо знала, что в фехтовании важно другое: точность, хладнокровие, расчет, стратегия. Тот, кто полагается на силу, становится обычно медлительным и не способным на внезапный маневр.
Отразив очередную, неподготовленную и оттого неудачную атаку противника, Шеннон позволила себе оглядеться. Слева и справа звенели рапиры, слышались короткие, резкие возгласы, практически неотличимые одна от другой фигурки двигались синхронно, ритмично, как заведенные автоматы.
Рассеянность, утрата концентрации в фехтовании всегда наказуемы – рука напрягается, деревенеет, и ритм теряется. Выпад противника достигает цели.
– Есть! – воскликнул Клайв, отыграв очко. Его круглое, рыхлое лицо расползлось под защитной маской в самодовольной улыбке.
Пропущенный укол заставил Шеннон взяться за дело по-настоящему. Ложный маневр, перехват, выпад…
– Проклятье!
В последние минуты Клайв преуспел лишь в том, что поставил ей несколько синяков. Но поражение его не смутило – как-никак два очка для него большой успех, ведь в предыдущих схватках он проигрывал ей всухую.
– Ты отлично фехтуешь. Давно этим занимаешься? – Стащив металлическую маску, Клайв вытер вспотевшее лицо.
– Пятый год.
– О…
Он замялся, не зная, что еще сказать, и Шеннон затаила дыхание. Клайв уже несколько раз приглашал ее поужинать, но она отказывалась, приводя самые разные причины. Судя по напряженным глазам и угрюмому выражению лица, ему надоело натыкаться на стену.
– Ладно, – пробормотал он, избегая встречаться с Шеннон взглядом. – Ты домой?
– Да.
– Ну, пока. До следующей пятницы.
– Пока.
Пожав друг другу руки, они разошлись. Мужчины вроде Клайва никогда не нравились Шеннон. Мало того что плохо фехтует и почти не прогрессирует, так еще и проигрывать не умеет. Типичный неудачник.
