Закинув винтовку за спину, Сангар небрежно кивнул охранникам. Когда они начали разворачиваться в обратную сторону, чтобы увести пленную, один из них вдруг споткнулся и упал на четвереньки, едва не сбив своего повелителя. «Растяпа! – можно было сейчас насмешливо гаркнуть. – Смотри под ноги!» Никто в этот момент не обратил особого внимания на то, что нога пленной была намеренно подставлена – путы не позволяли ей со всего размаху пнуть, но полшага иногда бывает для подножки достаточным.
Неудачник быстро понял свою оплошность. За прошедшее время, пока Сангар разговаривал с Миллой и Ролом, Кира вела себя как присмиревшая овечка, заставив охранников немного расслабиться. Они, вероятно, полагали, что она не решится среди такого скопища людей напакостить. Напрасно. Второй охранник вскрикнул вслед за первым. Он сначала подумал, что его товарищ нечаянно споткнулся, и когда пленная тоже начала внезапно падать, то обхватил её руками, удержав на ногах. От неминуемого падения он её спас – товарищ в добавку неудачно запутался ногой в верёвке и потянул зачинщицу за собой, – и в награду получил в придачу к тесным обниманиям жгучий укус в плечо. Отпрыгнув (так и норовит сказать: как укушенный), он с болезненной гримасой прижал рукой больное место.
Раззява в пыли, испугавшись гнева повелителя, рассерженно хлопнул рукой по земле, и истошно заголосил, кланяясь:
«Шайтан! Это шайтан, а не баба! Она специально выждала, хотела, чтобы я на тебя упал. Извини, Сангар! Не уследил!»
Кира сухо сплюнула в сторону и гулко хохотнула со злорадством, мотнув головой, чтобы откинуть волосы с лица (не ты ли, дружок, первый начал эти игры с верёвками?). Есть ещё желающие приласкать тигрицу? Примерно то же самое выразил и укушенный, с чувством махнув на пленную рукой и пнув травинку, чтобы спустить злобу. Не первый раз. Но дай бог, последний. В жизнь он больше к ней не подойдёт, разве что прикажут.
Вот вам, любуйтесь: связанная по рукам и ногам, больная, а всё-равно двух обдурила. Итог: один на земле, один прокушенный рукав, под которым назревает очередной кровоподтёк. А сама каким-то чудом изловчилась на ногах остаться, продолжая как ни в чём не бывало горделиво смотреть себе под ноги.
Толпа, заскучавшая было на минутку, загоготала над двумя недотёпами и захлопала в ладоши, выражая пленной похвалу. Вот таким должен быть настоящий воин: никогда не сдаваться и драться до последнего вздоха, смеясь опасности в лицо.
«Эй! – крикнул укушенный южанин Милле. – Иди, отведи её!»
А та только того и ждала, нерешительно перетаптываясь в стороне и не зная, как напроситься, чтобы её пустили сопровождать Киру. И надо было очень. Давно уже. Сил еле хватало терпеть, чтобы не осрамиться при всех, а тут ещё столько волнений пережить пришлось.
Рола уводили в одну сторону (он тоже усмехался – на большее сил не было; как отдохнёт, так обхохочется вдосталь), Киру – в другую. Милла послушно засеменила к племяннице, подхватила её под локоть и повела за провожатыми. Осторожно, чтобы одна не споткнулась, а другая не расплескала содержимое мочевого пузыря, сдавленного ребёнком в чреве (умоляю, малыш, не бузи и ты, побереги бедную маму!).
Сангар, сложив руки на груди, смотрел им вслед с довольно смешанными чувствами. Гнев с одной стороны был бы уместен, чтобы поставить заносчивую деваху на место (у его ног, лбом к земле). Ведь она не просто сдуру напакостила, а действительно подгадала момент, чтобы показать ему, Сангару, что она обо всём этом думает. С другой стороны выместила свою злобу на других и сплюнула в сторону, а не повелителю под ноги. Мол, вот какая настоящая котировка твоих людей: десять олухов за одну северянку. И это за обычную, а перед тобой, неуважаемый, очень необычная. Если ты уже опускаешься до торгаша, то следовало задуматься над тем, не окажется ли цена слишком высокой для тебя.
