– Возможно, сейчас как раз есть повод на практике реализовать эти постулаты.
– Ты о чем? Вообще, куда ты выезжал сегодня?
Зазнаев кратко поведал о поездке в Солотчу:
– Вот знаешь, по первому впечатлению – это чисто русское убийство. Двое сели, выпили, поспорили, один другого сгоряча ударил ножом. Потом убийца уснул рядом с трупом прямо с ножом в руке, а труп остался остывать рядом.
– То есть ты нашел труп, спящего рядом подозреваемого, а следы застолья были? Что указывает на пьяную посиделку?
– Да, все. И штоф из-под водки пустой валяется, и закуска нехитрая осталась. Более того, от подозреваемого водкой разит, руки в крови, а в руках даже нож имеется. Врач сказал, что рана нанесена именно им, – слова Зазнаева звучали не просто устало, а безрадостно, даже несколько безнадежно.
– А чем ты тогда недоволен? Вроде и в самом деле «чисто русское убийство»? – не понял Петр.
– Да понимаешь, не складывается тут что-то. Во-первых, сами фигуранты. Убитый – гувернер, человек образованный, любитель романов на немецком языке, а подозреваемый – дворник, человек неграмотный, ни одной книжки в жизни не прочел.
– Ну так они не литературу обсуждать встретились, а выпить, или ты считаешь, что два таких разных по социальному и образовательному уровню человека вместе пить не будут?
– Да нет, совместная выпивка тут возможна, и не такое бывало, проблема только в том, что они оба непьющие были, ну не пили они вообще, ни друг с другом, ни поодиночке. С чего вдруг взяли и напились вместе и еще подрались? Правда, один из племянников этой Сабанеевой, Петровский, утверждает, что видел пару раз гувернера нетрезвым. Но у меня есть сомнение по этому поводу.
– Почему?
– Да ты знаешь, от человека иногда может пахнуть алкоголем, ну при некоторых болезнях, мне врач однажды объяснял это. К тому же этот Петровский очень своеобразный тип. У меня такое ощущение, что он только и думает, как сказать о ком-то плохо. Больно высокомерно себя держит.
– Мог просто так сказать, просто из-за желания сказать гадость?
– Ну, вроде того.
– Надо самого этого дворника расспросить обо всем, – разумно предложил Железманов.
– Правильно, вот завтра и спрошу, пусть пока в камере проспится.
– А я с тобой?
– Да неплохо было бы. Давай я посмотрю, что ты написал, потом решим.
Зазнаев погрузился в чтение, Петр уставился в окно. Минут через 15 Иван Васильевич поднял голову:
– Молодец, толково написал, у меня только пара замечаний есть.
Он начал пояснять молодому коллеге, что надо подправить, тот внимательно слушал, а потом предложил:
– Слушай, а давай я сегодня вечером дома набело перепишу, а потом завтра утром подошью, и вместе пойдем в тюремный замок этого дворника допрашивать.
Ой, неправильно это – выносить из здания служебные бумаги и переписывать их дома! Но тогда представления о режиме секретности были намного либеральнее, чем сейчас, и брать работу домой предосудительным не считалось, такое встречается в мемуарах известных судебных деятелей, поэтому ничего криминального для своего времени молодой стажер не предложил. И также поэтому Иван Васильевич легко согласился:
– Давай, мне проще будет, а тебе наука. А сейчас по домам, давно уже пора, присутственное время уже час как закончилось.
Оба пошли по пустому коридору суда, провожаемые недовольным взглядом Василия, мол, чего тут ходят, когда их время уже истекло и мое давно настало? Понятно, что его статус ночного директора никто оспаривать не собирался.
