Но вместо этого Соловейка выскользнула в коридор. Ей хотелось рассказать сестре о странном водном духе, который умеет смеяться, хоть и выглядит как князь Остромысл.
–– Журавелька, вот это да!.. – вскрикнула она, ворвавшись в общую женскую горницу, но замерла на месте.
У окна рядом с прялкой стояла Журавелька, а на полу у её ног сидел Корьян с молотком в руках. Сестрица подняла на неё испуганный взгляд, прижав руками к груди тёмную косу. Корьян коротко взглянул на Соловейку темно и сердито, но прялка ему была важнее. Больше не отвлекаясь, он стукнул по ней два раза молотком. Она что, сломалась? Не мудрено, если целыми днями за ней сидеть… Но почему княжич её чинит, а где же плотник? Или что еще братец может делать на бабской половине в такую рань?
–– Братец Корьян? – наконец сказала Соловейка, чуть поклонившись.
Он поднял голову, буравя её взглядом, но она не отступилась. Вдруг за спиной в коридоре раздались быстрые шаги. Соловейка обернулась и увидела Аяра. Впервые после наказания он подошел к ней так близко, что она почувствовала его дыхание на своём лбу. Оглядев её с ног до головы, Аяр спросил:
–– Почему у тебя мокрые волосы? Ты что, опять была на реке?
Он протянул руку к рыжим прядям, упавшим на грудь, Соловейка отшатнулась, испугавшись: вот сейчас он её коснётся и сразу всё поймёт. Ей так не хотелось снова его расстраивать и тревожить. Зачем старшему княжичу знать, что она снова никого не слушает, а его отец умеет быть… таким. Да он и не поверит, если отец сам не расскажет. А она была уверена, что не расскажет, последний взгляд князя Остромысла был таким тягучим. Соловейка быстро замотала головой, разбрасывая несобранные волосы по плечам – впервые за долгое время дружбы с Аяром она захотела его обмануть.
–– Нет, конечно, не была. Не тревожься, братец Аяр… – сказала Соловейка, ласково взглянув на брата. Хотелось сказать, что он больше не пострадает от её шалостей…
Взгляд Аяра немного потеплел, он мягко улыбнулся и точно сказал бы что-то еще, но Соловейка опережая его, поклонилась, развернулась и убежала по коридору в свою светёлку. Ни словом, ни взглядом, ни делом не хотела она его волновать.
Среди леса на давно выжженной предками поляне стояло капище. Почерневшие от времени и непогоды идолы тянулись к небу заострёнными головами, а вокруг гудели и взвивались высокие костры. Княжич Аяр стоял плечом к плечу с другими молодыми мужами, все они широким кругом опоясывали поляну с идолами и держали в руках крынки с молоком. А перед ними первым кругом – девицы в рубашонках, едва прикрывавших женское естество. Бесстыжая традиция. Аяр старался не опускать головы, с трудом глотая воздух. Его душило дымом и окуривало тяжелым запахом дурманящих трав. От этого чада голова шла кругом, казалось, будто идолы пляшут в диком танце. Что эти жрецы вечно жгут такое… Сердце против воли так быстро и оглушительно колотилось, что он не слышал ритуальные завывания жреца. Кровь слишком быстро бежала по телу, он чувствовал её горячее течение, хотелось глотнуть свежего воздуха, но на поляне всё пропахло огнём, дурманом и принесённой в жертву бараниной. Жрец уже обернул куски мяса в вышитые шерстяные покрывала и закопал в землю, оставался последний ритуал.
Княжич вскинул голову над белёсым дымом марева, и взгляд сам собой скользнул мимо отца, стоящего в центре, к противоположной стороне круга. Там в такой же волнующе короткой рубашке стояла Соловейка. Крутила головой из стороны в сторону, отвлекалась и не слушала. Да он и сам не слушал, через раз дыша дурманом и желанием.
