Происходящее начинает казаться абсурдным и даже раздражающим — все равно что кто-то бы кричал в ночной тишине, не давая никому уснуть. Но в то же время я медлю и не отгораживаюсь от их эмоций, что, словно воды буйной речки, окутывают меня. Взгляд притягивает один из дерущихся.
Юноша, что с невиданной легкостью сжимает клинок. Уже в таком юном возрасте теневой див установил идеальную связь со своим оружием. И насколько темна сталь меча, настолько, в противовес этому, белы волосы его владельца. Почти как снег. Когда парень движется, кажется, что они даже блестят. Лишь гораздо позже я пойму, что ночью чуть отросшие локоны парня становятся цвета пепла, остающегося после погребального костра.
Он определенно отличается от остальных. И сражение приносит ему удовольствие. Ему нравится это насилие.
Осознав это, я с отвращением отгораживаюсь от энергии, бурлящей в воздухе. А спустя секунду даже с удивлением понимаю, что не просто отгородилась, а подавила. Отняла эмоции, что так будоражили дерущихся и окружающую их толпу.
Напряжение, что висело в воздухе, мгновенно испаряется. Запал исчезает.
Даэвы хмурятся, до конца не понимая случившегося, но смутно чувствуя мое вмешательство. А юноша останавливается, все еще крепко сжимая в ладони клинок. Вдруг смотрит на меня и щурится, а в серых глазах начинает клубиться тьма.
«Сила воплощений», — догадываюсь я, не отводя взгляда, рассматривая его так же пристально, как он меня.
Насилие — грех. Меня несколько лет учили этому. И тому, как важны помыслы. Сражаться, чтобы оттачивать навыки во время занятий, и в свободное время на тренировочных площадках — это одно, и совсем другое — обнажать клинок там, где это запрещено, и с таким удовольствием бросаться в битву.
Даэвы защитники и хранители этого мира. Поэтому и вести себя должны соответственно. Иначе в наших рядах настанет хаос, и жертв среди людей будет намного больше.
Но, похоже, у теневых даэвов все иначе, и я этого искренне не понимаю. Мне кажется это дикостью, а подобное поведение — слишком беспечным.
Я отворачиваюсь, сохраняя беспристрастное выражение лица. Но одновременно с этим слышатся крики — теневой даэв, один из наставников лагеря, опуская и поднимая руку с тонким прутиком, яростно разгоняет собравшихся, что теперь кидаются врассыпную.
«Варвары», — думаю я в тот момент, а уже через мгновение Фредерик хватает меня за руку.
— Бежим, — бросает он и тянет меня за собой.
— Мы же не дрались! — в панике восклицает Айвен, следуя за нами и не забывая оглядываться.
— Похоже, ему все равно.
Наши, облаченные в бело-голубые одежды, мгновенно теряются среди теневых даэвов. А я чувствую смятение и стыд. Сама ситуация кажется мне позорной. И в этот момент среди воцарившегося гомона я отчетливо различаю издевательский смех.
***
Мы встретились с Люцием Мораном, когда нам обоим было по шестнадцать, и в тот день я дала себе два обещания: держаться от этого дива как можно дальше и никогда не иметь с ним ничего общего.
Но совсем скоро я нарушила их оба.
— Сара. Нам лучше сегодня же отправиться в путь. В обители мы сможем разобраться с тем, как вернуть тебя в настоящее тело. — Голос Сезара вернул меня к реальности. Мужчина оглянулся на Майю. — Вам придется отправиться с нами, сожалею. Мы возместим вам все неудобства.
— Сара пообещала мне услугу, — тихо вымолвила девушка.
Бровь Сезара изогнулась.
