– Но наши сами иногда повод дают. Наркоторговлей занимаются, например…
– Верно. Есть такое… Ладно, а как вы живете?
– Живем, слава богу. Ульвия хорошо устроилась. Гасан работает в налоговой полиции…
– Бр-р-р-р…
– Вот-вот. Я тоже бр-р-р-р… Но время свои правила диктует. В налоговой полиции сейчас хорошо зарабатывают. Вернее, хорошо дерут…
– Только, папа, не надо морализаторствовать, – вставил Гасан.
– Нет. Мораль сейчас никому не нужна. Она всем мешает… Я недавно издал книгу на философскую тему. Почти никто не покупает… Так вот, что касается меня… Меня снимали с работы, потом восстановили. Я одно время преподавал… Сейчас ничем не занят, хотя формально числюсь на должности. Здоровье подводит, и желания нет. Ученые вынуждены находить вторую работу, торговать или заниматься черт знает чем еще. Но в этом никто не виновен. Такой маленькой стране, наверное, такая большая орава ученых не нужна. Необходимо сокращение… Но не будем касаться глобальных вопросов. За последнее десятилетие столько разговоров о политике, что меня уже тошнит. Поэтому я убегаю сюда. И телевизор не разрешаю включать. Радио достаточно для коротких новостей. Меньше этой идиотской информации…
– Папа, ты можешь так говорить, – сказала Ульвия. – Тебе не надо зарабатывать на жизнь. Ты можешь жить прекрасно отшельником…
– Ты хочешь сказать – на твои деньги?! В свое время вы все жили на мои!
– Успокойся, папа. Я не обвиняю тебя… Я просто хочу сказать, что другие не могут так жить. Вот и все.
Ульвия покачала головой и выразительно посмотрела на Ризвана:
– Папа стал очень нервный в последнее время.
– Нервы… Они же не железные, – попытался найти оправдание для ее отца Ризван.
– Да ну все это… Давай махнем утром на рыбалку, Ризван, – предложил Махмуд.
– Вот это здорово! С удовольствием!
Они еще полчаса поговорили о жизни, и Ризван покинул соседей. Ульвия проводила его до ворот. Они остановились у калитки.
Он внимательно глядел на Ульвию. Та смутилась, улыбнулась…
– Разглядываешь… Много прошло времени. Мы постарели, – сказала она.
– Ты все так же хороша, – ответил Ризван и подумал: «И желанна». Он мысленно провел параллели со своей женой. Куда делось его дикое влечение к жене, когда той было двадцать? От одной мысли, что он будет касаться ее белокурых локонов, Ризван резко возбуждался. Теперь он коротает с ней дни по инерции.
А Ульвия все так же хороша и желанна. Да, желанна и духовно, и физически, подумал Ризван и остановился на этой мысли. Должен признаться, что в свое время именно физическое влечение предрешило колебания Ризвана. Он любил Ульвию, но после того как уехал во Владивосток, его желание достичь близости со своей будущей женой затмило платоническое общение с Ульвией. О других отношениях не могло быть и речи. Ульвия была девушкой, воспитанной по национальным традициям, как говорится…
– Я слышал, что ты развелась? – спросил Ризван.
– Да. Все меня осуждали за этот шаг, особенно отец. Но я не могла этого терпеть. Жить-то мне один раз все же… Хотя, конечно, детям всегда тяжело, когда родители разводятся.
– Он не навещает детей?
– Да он через день видит их. Я сама поощряю это. Но все же одно дело, когда семья живет… цельно.
– А как материально – не тяжело?
– В нашем обществе женщине заработать на жизнь сложно. Но я хорошо зарабатываю. Я знаю хорошо английский и работаю сейчас на западную нефтяную компанию. Я на хорошей должности. И, вообще-то, бывший муж помогает детям.
