Читать онлайн Гулира Ханнова - Сон у озера

© Гулира Ханнова, 2020

ISBN 978-5-4498-6228-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОСВЯЩАЕТСЯ САМЫМ ДОРОГИМ ДЛЯ МЕНЯ ЛЮДЯМ, СДЕЛАВШИМ МОЮ ЖИЗНЬ ОСМЫСЛЕННОЙ – ДОЧЕРИ И СЫНУ. Я ВАС ЛЮБЛЮ!

В шумном, суетливом городе мы живём, не замечая ни времени, ни людей. Мимо нас проходят сотни, тысячи, пролетают в суматохе дни, месяцы и годы. Эта сумасшедшая карусель мчит нас по кругу – дом, работа, дом, работа, будто в заколдованный круг попали и не можем сойти. Только время не стоит на месте, время не ждёт, когда мы накатаемся. Оно идёт, и идёт семимильными шагами совсем не по тому кругу, что мы.

У времени свое расписание, как поезд не спеша трогается со станции детство, набирает скорость в юности, разгоняется в зрелости и мчится, как бешеный, в старости. Летит, не разбирая пути, сходит с рельсов, кто-то так и остаётся под насыпью не в силах подняться. А кто-то упрямо лезет вверх, чтобы домчаться до финиша и посмотреть – что же там есть такого? К чему я нёсся сломя голову, теряя близких и друзей, и стоило ли оно того?

Что ждёт нас никогда не угадать, говорят, как жизнь проживешь, так и старость встретишь, а ещё что посеешь, то и пожнёшь. А вот не всегда, вроде мы сеем доброе, а вырастает то, что вырастает. Всю жизнь, ломая и корёжа себя, стремимся к цели и, только достигнув ее, мы понимаем, что не так оно и нужно было.

Так же и в любви, вот любила без ума, краше никого не было, света белого не нужно без любимого. А прошло время, смотришь и думаешь, а что я тут любила-то? Боже ж мой, это же недоразумение какое-то, без слёз не взглянешь! Глазоньки мои, это точно вы были на лбу, когда мы в него влюблялись? Или вы прикрыли веки, чтобы не отвечать потом за последствия?

Жаль, пока мы разбираемся – кто и куда глядел, уже и жизнь прошла.

Жил-был как в песне – художник один. Молодой и талантливый, но, как обычно бывает – непризнанный. День и ночь создавал свои шедевры, то дерево корявое с прибитой консервной банкой на фоне кровавого заката, то человека с шестью ушами и зелёным мхом обросшего, он был этот… футурист! А, может, авангардист или это по-другому называется, те, кто часто ходит по выставкам, наверное, разбираются в этом. А в провинции, кроме работ учеников художественной школы, мало что выставляется. Акварель, гуашь и пластилин, вот и весь материал для творчества. Начиная с детского сада и заканчивая бесплатными кружками, что ведут студенты художественного училища для пенсионеров. И поле деятельности для художников провинции не такое уж большое, в основном рекламные баннеры и витрины магазинов. А там вся эта высокая материя в виде непонятных закорючек вместо людей не очень котируется.

Парень был симпатичный, но уж очень в искусство влюблённый, ничего больше знать не хотел, не работал и даже девушками не интересовался. Нет, это, конечно, со стороны так казалось, молодой и здоровый парень не мог не думать о девушках, может, ему просто не хватало времени на них. Но была у него тайна, в которой он не признавался даже друзьям, то ли боялся, что не поверят, то ли еще что-то было у него на уме. Снился ему по ночам часто один и тот же сон, приходила к нему в том сне девушка – опускала голову ему на плечи и пахли ее темные волосы мятой. И целовала она его прохладными губами и кружилась голова у парня от чувств неизведанных. Днём он искал ее взглядом в толпе, всматривался в прохожих девушек, но не встретил среди них ту, что заставила вздрогнуть сердце.

Так он и жил, женщина в его жизни, похожая на ту самую, так и не появилась. А он денно и нощно восхищался «Черным квадратом» Малевича и мечтал создать такой же шедевр. Для этой цели он даже купил ведро чёрной краски. Но вдохновение пока его особо не посещало, и краска медленно, но верно высыхала в углу комнаты, накрытая газетой. Даже если ты талант-талантище, как можно написать эту картину лучше, чем Малевич? Сколько не мажь холст черной краской, хоть вдоль, хоть поперёк, будет то же самое. А если взять другую краску, это уже будет не «Черный квадрат». По-моему, здесь нет выхода вообще, не стоит и мучиться. Даже если сделать, скажем, красный круг или синий ромб всё равно все скажут: «Фу, бездарное подражание Малевичу…»

Короче, перекрыл Малевич дорогу всем остальным талантам навсегда в этом направлении. Конечно, это несправедливо, ведь кушать хотят все художники, а рисовать нечего!

Мама когда-то захотела, чтобы он стал великим художником. Даже назвала его Казимиром в честь того же Малевича, от которого сама была без ума. Она отдала своего талантливого сына в художественную школу, надеялась увидеть его в зените славы, но пока не очень получалось. Родителям уже в тягость стало кормить, поить и покупать холсты и краски тридцатилетнему оболтусу, как его сквозь зубы называл отец. Когда нашим детям больше восемнадцати лет, нам хочется получать от них помощь, а не проблемы. Только мама всё ещё надеялась, что когда-нибудь она будет стоять рядом с сыном на выставке его картин. А мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях, увешанные бриллиантами, будут выражать ей свое восхищение. Она покроет плечи золотистым палантином что так идет ей, он уже куплен давно в надежде на светлое будущее сына. И платье коктейльное, черное у мамы имелось – оно было недорогое, но всегда стильно смотрелось. Мамы в нас верят до последнего и своей верой поднимают нас на пьедестал, когда мы и сами уже отчаялись. А ведь как хочется этого самого успеха, ну хотя бы чуть-чуть. Эх, грешны мы все этим, хочется, хочется подняться хоть немного над толпой, ну и денег тоже хотелось бы! Причем, сильно не убиваясь и не выкладываясь на работе, в шахту и в тайгу лес валить никто не рвётся. А вот постоять у мольберта, лениво и задумчиво помахивать кистью и получать за это неплохие деньги и мировую славу никто не откажется.

Бабушка, приехавшая из деревни навестить и подкормить любимого внука, посмотрела на «Чёрный квадрат» в иллюстрации, висящий в красном углу съемной квартиры, и изрекла:

– Казимирушка, приехал бы ты ко мне, помнишь соседа дядю Васю, он дверь сарая покрасил гудроном. Вот это, я тебе скажу, шедевр, не сгниет никогда. Правда, не квадрат, но всё равно очень умно сделано. В деревне все ахнули, вот уж от Васьки не ожидали такого.

– Глупая бабка, что ты понимаешь в великих творениях, – думал художник, жадно жуя солёное сало с хлебом, привезённое бабкой. Родители вчера снова отказались его спонсировать, а кушать очень хотелось. Поэтому он промолчал насчёт ее ума и пообещал обязательно навестить и посмотреть великое творение дяди Васи.

Обещать не значит сделать – шло время, внук так и не собрался в гости к бабушке. А однажды родители сказали, что она умерла, они съездили и похоронили ее. Казимиру горевать было некогда, он был очень занят. В город приехал известный в среде художников человек и надеясь увидеться с ним, он караулил возле гостиницы три дня. Считал, что от этой встречи зависит его будущее, но оказалось, что не судьба. Покушав, попив за счет городского бюджета, «большой человек» отбыл, даже не заглянув к местным художникам. Они ждали его в Школе Искусства, которая состояла из двух комнат в общежитии, но знаменитый товарищ не снизошёл до них. Он, наверное, не знал, что не все звёзды родились в столицах, многие начинали путь с лачуг. Или наоборот, знал – в основном редко кто вылезает в столичные знаменитости.

Бабушка внука обожала безумно, несмотря на его равнодушие. Это, наверное, какая-то болезнь поколений, старшие отдают жизнь и все средства для детей и внуков, а в ответ шиш! Правда, со временем уже их дети и внуки отомстят за всё, да только от этого ушедшим не холодно и не жарко. Бабушка Казимира, умирая, думала о своем любимчике и домик в деревне завещала внуку, но с условием. Внук должен прожить ровно год в этом доме, ночуя каждую ночь, а потом может и продать. Может быть, хотела, чтобы внук, проживая в деревне, проникся любовью к малой родине, а, может, просто из вредности – пожилые тоже умеют прикалываться.

Казимир был далёк от мирской суеты, он небрежно спросил цену и с удивлением услышал сумму, которую может получить. Посчитав в уме, на сколько месяцев ему этого хватит, он немедля захотел волю любимой бабушки исполнить. Сразу проснулись запоздалая любовь к ушедшей бабушке, нахлынули теплые воспоминания. Какой-то жучок, видимо, называющийся совестью, грыз внутри мягкие ткани в районе сердца и немного над желудком, но неизвестно точно ли это совесть, может, ему просто хотелось есть.

Родители, уставшие от его высокого, но неоплачиваемого творчества, сами быстренько собрали кисти, краски и холсты. Загрузили в машину, и пока сын не передумал, отвезли его с мольбертом в деревню Луговое, где сами родились и выросли. Папа с мамой уже были в том возрасте, когда хотелось бы немного пожить и для себя. Наконец-то свою, заработанную долгими трудовыми буднями, пенсию потратить в свое удовольствие. Оплачивать студию в центре города, содержать тридцатилетнего мужчину с хорошим аппетитом было накладно. «Вот теперь эти хлопоты отойдут хотя бы на год», – думал папа. Он купит ту красивую удочку, которую присмотрел еще в прошлом году. А мама, любящая сына да безумия, заглушая угрызения совести, подумала о поездке в Таиланд, куда недавно уехала подруга.

Деревня расположилась на пригорке, на берегу большого озера с изумрудной водой, заросшей ивняком и камышом. Невероятной красоты зеленый луг, усыпанный ромашками и васильками, разделял озеро от домов, и многочисленные тропинки вились в высокой, душистой траве. От шумной трассы, где день и ночь неслись гудящим потоком машины, его отделял янтарный сосновый бор. Березовая роща, где по осени можно было собирать крепкие, хрустящие грузди для засолки, плавно переходила в вечно шелестящий осинник что закрывал деревню от холодных ветров с севера. Над озером, где вода была теплая, как парное молоко, всегда висел лёгкий туман, иногда он не спеша выходил на берег, питая живительной влагой луг. Чем ближе к воде, тем выше росла трава, можно было заблудиться и плутать по ней, если не знать местности. На пригорках, где трава была ниже, среди луговых цветов, в июле созревала душистая земляника. Каждый год ее было столько, что не нужно было даже ходить искать, сядь на траву в любом месте и собирай, не зевай. Проведешь по стеблю ладошкой и наберешь полную горсть ароматных красных ягод, крупные, сладкие они тают во рту и невозможно от них оторваться. Было тепло и уютно в этом маленьком мире, закрытом не только от ветров, но и чужих взглядов. Лишь редкие заезжие рыбаки появлялись на берегу и становились поводом для тренировок языка местным кумушкам.

Рыба была в озере всякая, но украшение любого стола – это карась с золотой чешуей, крупный, сладкий! Его жарят в масле до хрустящей корочки, это можно есть бесконечно, выплёвывая мелкие косточки и хвосты, которые ловят на лету коты, сидящие в засаде под столом. Деревенским котам и кошкам неизвестно слово – «несъедобно», съедобно всё, что упало на пол, главное успеть схватить первым. Они бы очень удивились, если бы узнали, что их городские сородичи ждут, когда им рыбу очистят от костей, вот заелись! Может, им еще миску мыть каждый день, и покупать отдельно мясо в магазине? Не будем рассказывать им, что городские и кошачий корм едят только определенной фирмы. Их даже к ветеринару водят каждый раз как чихнут, но мы лучше промолчим, зачем деревенских тружеников расстраивать.