– У меня много дел в последнее время, – улыбнулась придворная дама. – Только из уважения к вам я оставила их и ненадолго покинула дворец.
Госпожа Вэй подала вино и закуски, вздохнула и говорит:
– Я хотела повидать вас по очень важному делу, о котором умоляю вас доложить государыне императрице. Вы знаете, что у меня есть дочь, ей пятнадцать лет, она неглупа и хорошо воспитана. Мы решили выдать ее замуж и получили согласие на брак от члена императорской академии Ян Чан-цюя. Мы даже договорились с ним о дне брачной церемонии, правда не получив согласия из дома жениха. Теперь вдруг узнаем, что Ян Чан-цюй изменил свое решение и женится на дочери военного министра Иня. Каково моей отвергнутой доченьке? Муж от огорчения заболел и слег, дочь от стыда не может в глаза людям смотреть, помышляет убить себя. А мне за что такое горе на старости лет?! Право, я тоже не хочу больше жить! Мне придется просить императрицу, памятуя о ее неизменно милостивом отношении к нашей семье, наказать молодого академика за нарушение данного слова, а министра Иня – за то, что бесцеремонно пренебрег чужим счастьем и принятыми обычаями. Во власти императрицы сделать мою дочь первой женой академика, а дочь этого недостойного Иня – второй. Умоляю вас передать ее величеству, что я буду вечно благодарна ей за прежние и грядущие милости.
Придворная дама Цзя выслушала эту речь и покачала головой.
– Вы затеваете серьезное дело. Хорошо ли вы подумали?
– Если бы жива была моя матушка, – зарыдала госпожа Вэй, – вы без колебаний исполнили бы мою просьбу. На ее могиле еще не успела увянуть трава, а вы уже готовы примириться с тем, что нас втаптывают в грязь!
– Так и быть, я передам ваши слова императрице, но не знаю, выйдет ли что-нибудь из этого. – Сказав это, придворная дама отправилась к своей госпоже и все рассказала ей. Императрица нахмурилась:
– В память о достойной госпоже Ма я приняла участие в судьбе этой Вэй, но какое мне дело до замужества ее дочери? Жена высокого сановника, а ведет себя как торговка! Была бы в живых ее мать, я не услышала бы таких просьб!
Придворная дама передала слова императрицы госпоже Вэй. Услышав их, сановный Хуан запричитал:
– Увы нам, императрица отказала в помощи! Все погибло!
– Успокойтесь, – сказала госпожа Вэй, – я знаю, что надо делать.
Со следующего дня вельможа повел себя так, как подсказывала ему жена. Сказался больным, никого не принимал, перестал появляться во дворце на приемах. Император ежедневно справлялся о здоровье своего почтенного подданного и даже посылал ему лекарства. Наконец по прошествии времени вызвал больного к себе. Представ перед императором, сановник отвесил глубокий поклон и произнес:
– Подданные моего возраста в былые времена уже уходили на покой, а я, старый и больной, по сю пору верой и правдой служу вашему величеству, хотя силы мои на исходе и в любой час я могу оставить этот мир. Вот почему я перестал бывать при дворе, если уж не говорить о других моих горестях. Прошу вас, государь, освободите меня от службы, позвольте уехать в родные края и умереть там, вдали от мирской суеты.
Император весьма удивился просьбе и спросил, что это за другие горести и не они ли причина прошения об отставке. Роняя слезы на тощую седую бороду, Хуан начал жаловаться:
– В древних книгах сказано: «Государь – отец, подданные – его дети». Могу ли я утаить от отца свое сыновнее горе?! Мне уже семьдесят лет, у меня двое детей. Сын по имени Хуан Жу-юй служит вашему величеству в округе Сучжоу правителем. Дочь же моя была помолвлена с академиком Ян Чан-цюем, но академик нарушил данное мне слово и поспешно вступил в брак с дочерью военного министра Иня. И теперь моя дочь не может от стыда смотреть людям в глаза, помышляет убить себя, жена слегла, встать не в силах. На старости лет такой позор на мою голову, такая беда в доме! Как не мечтать о смерти, как не страдать, не сетовать!
