Император, уже слышавший об этом деле от матери, успокоил старого Хуана.
– Это легко поправить, мы сами выдадим вашу дочь за молодого академика.
Он повелел тотчас вызвать молодого Яна с отцом во дворец. Когда те явились, император посуровел.
– Первый министр Хуан пережил двух государей, он верный наш подданный. Нам стало известно, что почтенный вельможа пожелал породниться с вами, но вы предпочли ему министра Иня. Нам ведомо, что с древности не возбранялось мужчине иметь нескольких жен. Потому мы повелеваем нашему подданному Ян Чан-цюю не мешкая взять себе вторую жену.
Молодой Ян низко поклонился императору и сказал:
– Отношения в супружестве входят в число пяти устоев, на которых держится все в мире. Даже последнего простолюдина не годится понуждать жениться против его желания, он вправе сделать свой выбор по доброй воле. Ныне первый министр Хуан И-бин, забыв о своем почтенном возрасте и положении, вмешивается в чужие семейные дела, лживыми речами и притворными слезами добиваясь государевой милости, только чтобы пристроить свою дочь. Я не в силах этого понять! Прошу вас, ваше величество, не неволить меня и переменить ваше высочайшее решение!
Император разгневался.
– Да как смеешь ты, мальчишка, чернить старого вельможу и противоречить нашей воле? В тюрьму – нету у нас для тебя прощения!
Когда отец и сын, поклонившись, ушли, выступил вперед сановник Лу Цзюнь.
– Воистину, дерзость, что Ян Чан-цюй так позорил первого министра Хуана перед троном. Этому юнцу пойдет на пользу ссылка, она послужит назиданием и для других гордецов. А верный слуга двух государей, смею надеяться, найдет у вас утешение!
Император приказал Ян Чан-цюю отправиться в Цзянчжоу и обратился к Хуану с такими словами:
– Мы наказали дерзкого Ян Чан-цюя, который по недомыслию и молодости посмел оскорбить вас. Мы обещали также устроить счастье вашей дочери, и мы сдержим слово, можете быть уверены!
Сын Неба удалился во внутренние покои и рассказал матери о том, что произошло. Та спрашивает:
– Неужели вы так дорожите своим первым министром?
– Да нет, – рассмеялся император, – к старости он совсем оскудел разумом, но просьба его законна, а молодой академик вел себя чересчур заносчиво.
Меж тем Ян Чан-цюй, получив приказ отбыть в ссылку, стал прощаться с родителями.
– Ах, сынок, сынок, – запричитала госпожа Сюй, – не успел ты получить должность, как в наш дом пожаловала беда. Уж лучше бы жить нам всем возле Белого Лотоса да возделывать землю!
– Вины моей в этом деле нет, я скоро вернусь, – утешает сын несчастную мать. – Поберегите себя, а обо мне не тревожьтесь.
– Цзянчжоу – местность сырая, недобрая к людям. Но ты не поддавайся тоске, у тебя еще все впереди, – успокоил сына отец.
Низко поклонился Ян отцу с матерью, и тронулся в путь, и через десять дней добрался до назначенного ему места, где поселился в небольшой хижине. Прошло несколько месяцев, в продолжение которых его никто ни разу не побеспокоил. Однажды хозяин спрашивает своего постояльца:
– Отчего вы целыми днями все дома да дома, никуда не ходите, как другие опальные? А ведь в наших краях есть на что посмотреть, – места красивые.
– Я провинился перед государем, до гуляний ли мне? И потом, я не люблю бродить без дела.
А время шло. Миновало лето, подошла осень. Завыли холодные ветры, багряными сделались клены, потянулись к югу стаи гусей, посыпались с ветвей листья. Старикам и тем в такую пору тоскливо, каково же молодому изгнаннику? Загрустил, загоревал академик: «Пусть невиновен я, но мне от этого не легче. Тяжелая у меня доля! Но сдаваться никак нельзя. Нужно отказаться от затворничества, попытаться развеять тоску прогулками, как делают другие изгнанники. Может, красота здешних гор да полей принесет облегчение?!»
