Первый полный перевод «Сонетов» на русский язык, выполненный Н. Гербелем>21, был опубликован в 1880 году в составе собрания сочинений Шекспира. Гербель (при всех его заслугах как переводчика драм и редактора) не был значительным поэтом, и его перевод шекспировых сонетов предстает настоящей энциклопедией современных ему стихотворных штампов. Размер (шестистопный ямб вместо пятистопного в оригинале), рифмы (типа «любовь – вновь»), тяжеловесные и неуклюжие обороты – во всем этом, буквально в каждой строке, запечатлелась вторая половина 19 века, время застоя русской поэзии. Гораздо труднее в гербелевском переводе увидеть Шекспира с его мощью, свободой, блеском и грубостью. Несоответствие это настолько велико, что невольно задаешься вопросом: а может ли быть иначе, может ли перевод поэтического произведения не стать воплощением второсортного стихотворства своего времени, а если не может, то на каком основании такой продукт эпохи публикуется под именем Шекспира?
В 1904 году, в составе нового собрания сочинений Шекспира, редактором которого явился С. Венгеров>22, был опубликован коллективный перевод, в который вошли тексты В. Брюсова>23, С. Ильина>24, Н. Холодковского>25 и др. Очевидно, перевод Гербеля не устраивал Венгерова, и редактор поставил задачу представить читателю сонеты Шекспира на каком-то новом уровне их освоения. Показательно, что Венгеров не заказал полного перевода одному переводчику (хотя достойные кандидаты для такой миссии имелись). Не сохранилось документов, которые раскрывали бы причины такого решения, но можно предположить, что Венгеров не рассчитывал получить от одного переводчика перевод, достойный шекспировского шедевра. В такой ситуации коллективный перевод, при его неизбежной разношерстности, имеет то преимущество, что автор не оказывается заслоненным ограниченностью возможностей одного переводчика, и читателю, по крайней мере, оставляется шанс догадываться о настоящей сложности и богатстве оригинала.
Перевод М. Чайковского>26, опубликованный в 1914 году, накануне первой мировой войны, не стал шагом вперед по сравнению с «венгеровским». Это индивидуальный, авторский перевод; в нем есть удачи, яркие находки, но в целом для того времени, когда уже отшумели символисты и начинали шуметь футуристы, и перевод, и сама фигура Модеста Чайковского выглядели архаическими.
В последующие десятилетия, наполненные драматическими событиями в жизни страны, широкая переводческая деятельность по освоению сонетов Шекспира пресеклась. Единственным известным литератором, пронесшим через все то время творческий интерес к великому произведению, был М. Кузмин>27. Сохранились сведения о том, что Кузмин перевел 110 шекспировских сонетов, однако эти переводы не публиковались и были утрачены. (По одной из версий, их рукописи были конфискованы НКВД во время ареста в 1938 году Ю. Юркуна, близкого друга Кузмина.)
В 1937 году, после двадцатилетнего перерыва, были опубликованы несколько сонетов Шекспира в переводе О. Румера>28. Переводы Румера не спутать с переводами Чайковского или переводами венгеровского издания. Румер работал в то время, когда, с одной стороны, изменился поэтический язык, вобравший в себя грандиозные новации русской поэзии начала 20 века, а с другой, уже складывались традиции советского перевода.
В конце 1930-х годов два сонета Шекспира (66 и 73) перевел Б. Пастернак. Специально лирикой Шекспира он не занимался, а эти два перевода, вероятно, выполнил «на пробу», в связи со своей фундаментальной работой по переводу шекспировских пьес, однако для русской истории сонетов Шекспира они стали важной вехой.
