Когда прогресс огромными шагами;
Когда всё в руки большинство берёт;
Когда искусство упрощают в раме;
Когда однажды задом – наперёд;
Когда, казалось бы, в углу надёжно,
И выхода оттуда не найти,
Но обернись и сразу выйти можно;
Когда не лбом об стену – по пути;
Когда своей натуре не переча,
Когда всегда в согласии с собой,
Тогда есть компромисс, как шаг навстречу,
Умело сочетая «свой – чужой».
Вот, казалось бы, новый лист —
Шанс по новой, из мыслей главных.
Он пока еще бел – он чист,
В ожидании линий плавных.
Только жалко – перо не плетёт
Завитками красивые речи.
Ждет бумага слова, и вот —
Есть чернила, и тушь, только нечем…
Нечем радовать, отследив
В предыдущем листе недочёты —
Разобрав черновой массив,
Чтоб по новой заполнить пустоты.
Почему же? Да, потому:
Пусть испишешь бумаги пачки —
Вся работа пойдет ко дну,
Если почерка ритм невзрачный —
Вкривь и вкось – ничего не понять —
По одежке встречают, значит
Зря бумагу не стоит марать,
Коли внешне плоха подача.
Расплети свои косы, родная!
Расплети-ка ты косы, родная,
Зря фату на себя не меряй!
Ты давно не невинность святая —
Не мечтай о такой потере.
Уважай саму суть и невежей
Ты не будь – обуздай свои нравы!
Да, хотелось бы в белом! Но, где же
Символ чистый взять – самый главный?…
Не твое облачение в белой
Окаймленной кружевом ткани,
Чтоб «Как все!»
Ох, не будь ты столь смелой —
Не садись не в свои ты сани!
Расплети свои косы, родная!
Не рядись не в своё ты убранство!
Пусть рядятся другие, не зная…
У тебя же свое постоянство!
Ангел отряхает с крыльев пепел…
Ангел отряхает с крыльев пепел:
«До чего же алчность довела…»
Как, кого спасать на этом свете,
И кому умыться добела?
Некому прошения о грешных
Возносить к небесному суду.
И прощённым в милости, конечно,
Не судить упавших душ беду.
Белым пеплом всюду побелёно —
Мир укрылся им, остыл давно.
Да утихло небо после грома,
И к нулю под ним всё сведено.
Всё перед лицом огня сровнялось.
Всё теперь едино и для всех.
Нет в защиту слов – такая малость,
Но зато есть каждому свой грех…
Отступая, с каждым словом бранным,
С каждым скверным помыслом назад,
От духовной плоти к жизни данной,
Да при жизни источившей смрад,
Ангел отряхает с крыльев пепел
И с печалью: «Не перекричал…»
Души те, чьи скверна жжёт и слепит,
Не дозвался – далеко стоял!
Осветило душу ты мою,
Над рекою славное село!
О тебе ключи твои поют!
Греет монастырское тепло!
Светом Божьим светят купола!
Сельская душа в тебе поёт,
Когда бьёт звонарь в колокола,
Возвещая, что село живет!
Здесь, куда не глянешь с высоты,
Серебрится быстрая река,
Порослью древесной красоты
Окаймив крутые берега!
Православный стелется покой
Над селеньем славным у Оки —
Над Святой Гремячевской Землей,
Где звенят во Славу родники!
Я помню Костромской земли село!
Из детства помню церковь на селе.
В ней воздух весь соляркой был пропахший,
И речи бранной гам навеселе,
А где алтарь – станок и токарь падший.
Там дети грелись шумною толпой;
Там мужики за речью не следили,
И тот алтарь – единственно живой,
Себе во вред, чернили бранью гнили.
Но, не чернилось то, что чёрным быть
С Благословенья Божьего не может.
И только наказаний длилась нить
В селении, что в памяти всех строже…
И Крест свой Купол величал святой,
Не раз державший крепко оборону,
Сметавший всех, кто руки с мыслью злой
Тянул к нему, предназначая к слому…
Я помню Костромской земли село,
