Ладно, я сегодня добрая. Впрочем, как всегда. Пусть подавится своими крошками. Мои давно склевали голуби!
***
Держась друг за друга, чтобы не упасть, мы с Ленок скользим на каблуках по накатанной дороге к бару. Возле него уже много людей, ждут, когда откроется. Смотрю на вывеску: при дневном свете она совсем неприметная, а сейчас красиво переливается неоном от красного к сиреневому. И название непривычное для нашего посёлка – не какая–то там «Берëзка» или «У Светланы», а «Оле Лукойе».
Вполне оригинально!
Мы пробираемся через толпу и подходим к охране. Бóлик расплывается в улыбке при виде Ленки, но тут же делает грозную физиономию по статусу и, под возмущение толпы, пропускает нас вне очереди.
Сразу обдаёт теплом. Прийти в капроновых колготках и без шапки, чтобы не испортить причёску – всё–таки морозно для нашей весны, но что не сделаешь ради красоты.
Мы сдаём пальто в гардероб и проходим в зал. Играет лёгкая музыка.
Справа от входа барная стойка. По залу расставлены высокие столики и обычные на втором этаже. Напротив бара, в другом конце зала – танцпол и сцена с аппаратурой.
Решаем с Ленок сидеть ближе к симпатичным барменам, которые, улыбаясь нам, натирают стаканы. Одного из них я знаю. Это Лëшка – друг Никиты. Значит и он здесь появится, любит он тусить на халяву.
Надо не забыть Каринке написать.
Столики почти все забронированы, на них стоят закуски и люди потихоньку расползаются по залу, занимают свои места.
Ленок уходит в туалет, а я сажусь на барный стул и ставлю на Ленкин свою сумку. Рассматриваю людей: многие лица мне знакомы, компании с разных районов. Но в основном взрослая публика, старше двадцати.
О, вот и Каринкин краш нарисовался, не сотрешь!
Никита, смеясь, заходит с парочкой приятелей и, заметив меня, приближается.
Совсем не хочу с ним говорить, после того, как я ему отказала. Сейчас начнёт проявлять задетое самолюбие.
Точно говорю! Поэтому достаю из сумки телефон и делаю вид, что его не замечаю.
– Заяц, привет! Что ты тут делаешь? – подходит близко и закидывает руку, чтобы обнять.
Я уворачиваюсь и чуть не спрыгиваю с высоты стула.
– То же, что и ты! Отдыхаю, не видно? – натянуто улыбаюсь. – Посмотри внимательно, у меня что – длинные уши? – спрашиваю, убирая за них волосы.
Улыбается и мотает головой:
– Нет.
– Вот и не надо меня называть ни заяц, не кошечка, ни медвежонок! Договорились?
– Как скажешь, но моë предложение в силе! Готов за твоими ушками чесать на постоянной основе.
– Другой кому–нибудь почеши! А от меня отчеши! – советую в шутку.
Он делает шаг еще ближе и шепчет на ухо:
– Ты думаешь, что ты какая–то особенная? Строишь из себя недотрогу. Доиграешься!
– Это угроза?
Смотрю и не понимаю – он в шутку, по–дружески или как?
– Нет. – вскидывает руки, сдаваясь. – Но я привык брать своё.
– Только я – не твоë, Никит! Я тебе уже говорила. Не трать на меня силы, а присмотрись к кому–нибудь другому: к Карине, например!
Морщится, будто предложила съесть жабу:
– Она же мне, как сестра!
Нормально! А я нет? В чем разница?
– Будь аккуратнее, не пей много алкоголя. А то вырядилась… – осматривает моё облегающее чёрное платье чуть выше колен и вьющиеся светлые волосы, отчего я машинально поправляю юбку. – Кто–нибудь за угол утащит, отымеет как львицу, и снимет на телефон. – ухмыляется. – И тогда твоя репутация недотроги… пуф–ф! Лопнет, как воздушный шарик.
Оглядываюсь в поисках Ленки, мне нужна еë поддержка. Но она завязалась языком с Викой из параллельного класса.
