– Мне Владислав Сергеевич нужен, – сказал Умрихин.
Сзади усмехнулись. Голос уже был возле машины:
– Давай, Владислав Сергеич, гони.
Машина сорвалась с места, и снова Умрихин оказался в тишине, которую нарушало только шуршание тлеющей сигареты от глубоких затяжек.
Они появились минут через шесть. Послышались глухие удары дверей. Умрихин постоял перед воротами еще немного, мысленно отсчитав пятьдесят шагов, которые могли сделать эти клиенты, после чего резко развернулся и подошел к машине.
Он открыл багажник. В нем было пусто.
Они сидели за маленьким столиком возле высокого окна, за которым мельтешили спешащие люди и бесшумно проносились машины. За дорогой располагалась площадь, огороженная стендами с рекламными фотографиями перепачканных детей, и над всеми ними возвышался памятник Маяковскому.
Михаил, как он сразу представился, схватив влажными пальцами ладонь Умрихина при встрече, все время вытирал платком капли пота со лба и щек, изрытых давно сошедшими нарывами, и тяжело дышал. Бесформенное жирное тело, обтянутое голубой рубашкой с темно-синими мокрыми пятнами под мышками, было зажато между стулом и столешницей, которая шевелилась от каждого его тяжелого вздоха.
Он говорил тихо и даже, как показалось Умрихину, доброжелательно:
– Вы же видите, что творится вокруг. Все напуганы. Уже никто не знает, что завтра будет. А банки в этом смысле самые пугливые. Вы же понимаете?
Умрихин рассматривал посетителей кафе, которые проходили мимо с красными подносами, забитыми упакованной в разноцветную бумагу едой.
– За новостями не следите? Нет? А зря, вам обязательно нужно следить. Говорят, что кризис надвигается, похлеще всех прошлых. Не кризис, а просто ад. Вот банки и засуетились. У нас их несколько, так вот после последнего взрыва как с цепи сорвались. Малейшая провинность, и все, считайте, что договор расторгнут. Но вам, можно сказать, повезло… Вы меня слышите?
Умрихин кивнул и посмотрел на свои дрожащие пальцы.
– Если вы про задолженность… – сказал он.
– Да если б только в задолженности дело… – вздохнул Михаил и достал из сумки, притулившейся к стулу, черную папку.
– Вот давайте посмотрим договор. Так… – Михаил вытащил из папки толстую стопку бумаг и быстрыми движениями вытащил несколько страниц. – По нему вы обязаны сообщать о смене места работы, семейного положения, адреса, ну и так далее. Мы проверили ваши данные. Вы, оказывается, уже полгода не работаете в Бюро Маркина.
– Да… все верно. – сказал Умрихин, и мышцы под скулами ритмично запульсирвали.
– Воот, – как будто обрадовался Михаил. – А с банком вы это не обсудили. Ну что ж вы так, это же ваша квартира, ну и по документам я смотрю, ни у вас, ни у супруги больше недвижимости нет.
Со стороны касс послышался грохот от упавшего пластикового подноса и чей-то короткий испуганный возглас. Мимо их столика пробежала встревоженная уборщица со шваброй.
– Машину вы продали, на вашем счету… – Михаил достал из папки листок с таблицами. – …так-так-так, двести восемьдесят три тысячи рублей.
– Все-то вы знаете, – усмехнулся Умрихин.
– Ну, а что делать, работа такая, – развел руками Михаил. – Я ж раньше следователем работал, да вот на пенсию досрочно отправили, аттестацию не прошел. Если честно, там приятнее было работать, хоть и грязи до черта. Там цель одна – злодея прищучить. А здесь? Думаете, приятно нормальных людей на чистую воду, так сказать…
