Убаюкиваемый ездой, я было вздремнул и, чтобы рассеять сон, закурил папиросу, для чего придержал лошадь. Серко пошел шагом.
Из-за туч выбилась луна, посветлело… Прелестная теплая августовская ночь навеяла на меня совершенно несвойственное полицейскому мечтательное настроение. Давно забытые картины из детской жизни вставали одна за другой в моей памяти.
* * *
Вдруг моя лошадь остановилась, а затем круто шарахнулась в сторону. В тот же миг чья-то сильная рука схватила Серко под уздцы и осадила на месте… Я растерянно оглянулся вокруг и увидел, что по обеим сторонам моего кабриолета стоят две странные, фантастические фигуры…
Рожи их были совершенно черны, а под глазами и вокруг рта обрисовывались широкие красные дугообразные полосы. На головах красовались остроконечные колпачки с белыми кисточками. Черти, совершенные черти, как их изображают на дешевых картинках.
«Недостает только хвоста и рогов,– подумал я,– Однако ясное дело – жулики!»
Вижу, что дело принимает для меня дурной оборот.
У одного из злоумышленников, вскочившего на подножку кабриолета, оказался в руках топор. Подняв его вровень с моей шеей, он трубно прорычал грубым, хриплым голосом:
– Нечестивый! Гряди за мной в ад!
Я не потерял присутствия духа.
– Полно дурака-то валять! Говори скорее, что тебе от меня надо? Мне нужно торопиться в город,– проговорил я, глядя в упор на черта и в то же время обдумывая, как бы благополучно отделаться от этих мазаных бродяг.
– Митрич, кончай комедь ломать! Вишь, прохвост не боится нечистой силы!
В ответ на замечание своего товарища, стоявшего с правой стороны кабриолета, Митрич вполне уже естественным голосом произнес:
– Давай деньги! А не то…
Жест топором докончил фразу, вполне для меня понятную.
«Заслониться левой рукой, а правой ударить злодея по голове так, чтобы он слетел с подножки, а потом, воспользовавшись переполохом, тронуть вожжами лошадь…» – пронеслось было у меня в голове.
Но брошенный вокруг взгляд сразу охладил мой порыв. Второй бродяга стоял с правой стороны кабриолета, плотно прижавшись к подножке, с толстой суковатой палкой в руках, одного удара которой было бы вполне достаточно, чтобы размозжить самый крепкий череп. В то же время положение кабриолета и лошади близь самой канавы, кучи щебня у переднего колеса заставляли отказаться от мысли благополучно выбраться на дорогу, не опрокинувшись вместе с экипажем, даже если бы мне и посчастливилось отделаться от двух мерзавцев, взявших меня в осаду. Но, помимо этих двух, предстояло иметь дело еще с двумя, которые держали лошадь. Несомненно, что при первой моей попытке к сопротивлению они не замедлят броситься на помощь товарищам.
Вижу – дело дрянь! Один против четверых, борьба неравная… Живым не уйдешь! На душе стало скверно. Меня охватило чувство глубокой досады на то, что, пускаясь в глухое ночное время в путь, я, по беспечности, надевая штатское платье, не взял с собой никакого оружия, даже перочинного ножа.
– Ну, прочитал, купец, отходную? – насмешливо проговорил разбойник, не опуская топора.
– Не греши даром, Митрич! – произнес нерешительным тоном один из двух, державших лошадь.
– Жалость что ли взяла? – зло ответил разбойник, не отводя, однако, топора.– Не проклажайся! Доставай скорее деньги! – вдруг свирепо закричал он.
Сопротивление было бесполезно. Я покорился, вынул из кармана бумажник и отдал его в руки хищнику. Злодей подметил висевшую на жилете золотую цепочку. Пришлось отдать вместе с часами и ее. Мало того, меня заставили вывернуть все карманы. Всю эту процедуру я с умыслом старался протянуть возможно дольше, напрягая слух в надежде уловить стук колес какого-либо экипажа. Кроме того, у меня имелась и другая цель. Мне хотелось возможно лучше запечатлеть в памяти черты Митрича, стоявшего ближе других. Я не терял надежды рано или поздно еще раз с ним встретиться и… поквитаться.
