– Государь, вы чересчур требовательны! Казнь преступника на Гревской площади[18] одновременно и возмездие и зрелище, да еще такое, что вам – в противоположность мне – очень любопытно это видеть. Но вам мало возмездия и зрелища, вы хотите насладиться и слабостью ваших друзей!
– Останься, Жуайез, увидишь – это очень интересно…
– Верю, государь; опасаюсь даже – настолько интересно и увлекательно, что я не в состоянии буду этого вынести. Итак, вы разрешаете, не правда ли? – Он сделал шаг к двери.
– Ну, поступай как знаешь, – промолвил король. – Моя судьба – быть одиноким.
И Генрих III озабоченно оглянулся на мать – не слышала ли она разговора с фаворитом.
Екатерина обладала столь же тонким слухом, как и зрением; но, когда она не хотела чего-нибудь слышать, никто не был более туг на ухо, чем она.
Тем временем Жуайез, наклонившись к брату, шепнул:
– Скорей! Пока будут входить эти судейские, проскользни между ними – и бежим. Король согласился отпустить нас, но через пять минут может взять свое согласие назад.
– Благодарю, брат, – ответил молодой человек, – мне давно хотелось исчезнуть отсюда.
– Ну, вот показались вороны – исчезни, нежный соловушко.
И, проскользнув как тени за спинами членов совета, оба молодых человека скрылись за тяжелой портьерой. Когда король обернулся, их уже не было. Генрих III глубоко вздохнул и поцеловал свою собачку.
Члены палаты стояли в глубине королевской ложи, молча ожидая, чтобы король с ними заговорил. Генрих III, заставив их с минуту прождать, обернулся в их сторону:
– Ну, что нового, господа? Здравствуйте, господин Бриссон.
– Государь, – отвечал тот с непринужденным достоинством, заслужившим при дворе прозвание «любезности гугенота», – мы пришли умолять ваше величество пощадить жизнь виновного. Он, без сомнения, может сделать некоторые разоблачения, и, пообещав даровать ему жизнь, мы их получим.
– Но ведь их и так уже получили? – заметил король.
– Получили только частично. Разве этого достаточно для вашего величества?
– Что я знаю – то знаю, мессир.
– В таком случае вашему величеству известно об участии Испании в этом деле?
– Испании? Да, и не ее одной, а и других держав.
– Констатировать это участие было бы крайне важно, ваше величество.
– Поэтому-то, – перебила его Екатерина, – король и намерен приостановить казнь, если виновный подпишет признание, вполне согласное с показаниями, данными им судье, перед которым его подвергали допросу под пыткой.
Бриссон обернулся к королю, вопрошая его жестом и взглядом.
– Да, да, таково мое намерение, и я не нахожу нужным его долее скрывать. Вы можете убедиться в этом, отдав приказание чиновнику судебного ведомства переговорить с осужденным.
– Это все, что вашему величеству угодно будет приказать?
– Все. Но пусть он не делает никаких изменений в своем признании, или я беру свое слово назад; признание должно быть всенародным и полным.
– С перечнем замешанных в этом деле лиц?
– Непременно.
– Даже если бы на этих лиц на основании показаний осужденного легло пятном обвинение в государственной измене?
– Даже если бы эти лица оказались моими ближайшими родственниками.
– Все будет исполнено согласно воле вашего величества.
– Повторяю вам еще раз, чего я требую, чтобы не произошло никаких недоразумений. Преступнику дадут перо и бумагу, и он напишет свое признание, показывая тем всенародно, что вверяет себя нашему милосердию. А там мы посмотрим.
