– Жорж, я все знаю. Прости, что опоздал, – принялся оправдываться он. – Если бы я был с тобой, этого бы не случилось.
– Саша, этого уже не исправить. Не вини себя. Просто приезжай сейчас и все, – устало проговорил Лазорян.
– Конечно, Жорж, уже еду, – коротко бросил тот.
Связь прервалась. Георгий вернул трубку на место. Взгляд его был полон тоскливой муки. Ему казалось, прошла вечность, прежде чем Игнат, служивший еще покойному батюшке Георгия, доложил о приходе Васильчикова.
– Проси, – поднимаясь, кивнул Лазорян. – И вот еще что, я тут обошелся с тобой резко, ты уж прости, не держи на меня зла.
– Бог с вами, ваше сиятельство, – замахав руками, пробормотал тот. – Какие обиды, какое зло? Скажете тоже.
– Хорошо. Ступай, Игнат, да проводи поскорее Александра Сергеевича. Постой, обязательно доложи, когда княгиня вернется.
– Непременно, ваше сиятельство, – поклонился слуга. На этот раз не прошло и пары минут, как двери распахнулись, и помещение кабинета потряс зычный, густой баритон Васильчикова.
– Жорж, прости, – вновь начал он, подходя и обнимая друга.
Лазорян решительно перебил его:
– Саша, перестань. В том, что случилось, нет твоей вины. И покончим с этим. Лучше скажи, что говорят в Собрании?
Георгий приготовил напиток другу и протянул ему бокал.
Васильчиков благодарно кивнул, сел в кресло.
– Что говорят? – переспросил с какой-то интригующей улыбкой на губах. – Тебе это действительно интересно?
– Не томи, – взмолился Георгий.
– Ты не поверишь, но в Собрании обсуждают не столько сегодняшний инцидент, сколько пришедшую в Гвардейский экипаж реляцию, – Васильчиков поднял глаза к потолку: – Высочайшее повеление, дорогой друг.
– Причем здесь какая-то реляция и высочайшее… – начал, было раздраженно Лазорян и осекся.
– Вот-вот, – многозначительно закивал Александр. – Говорят, пришло указание – с самого верха, прекратить в отношении тебя всяческие нападки и преследования. Как говорится, крестник цезаря – вне подозрений, – и он весело рассмеялся.
– И ты, Брут? – криво усмехнувшись, мрачно заметил Георгий. – Неужели ты мог подумать, что я пожаловался государю императору?
– Жорж, ей-богу, ты становишься просто невыносимым, – обиженно откликнулся Васильчиков. – Я пошутил. Прости, если неудачно. Мне давно известно о твоем «родстве» с Его Величеством, но, заметь, никто не может похвастаться тем, что узнал это от меня.
Лазорян, до того стоявший у стола, прошел к креслу и сел напротив Александра. После чего взял свой бокал и сделал приличный глоток.
– Так-то лучше, – улыбнулся Васильчиков, следуя его примеру. – Послушай, Жорж, какая, в сущности, разница, кто или что стало причиной подобного решения? Главное, теперь вы с Анастасией можете вздохнуть свободно, контрразведка вам не страшна. Они не посмеют ослушаться. А уж наш, с позволения сказать, высший свет не замедлит отреагировать. Попомни меня, уже к вечеру вы получите дюжины три приглашений. Первыми, как водится, поспешат те, кто еще вчера бросал в вашу сторону презрительные взгляды «истинных патриотов Отечества»…
– А также спешил удалиться при моем появлении, – грустно закончил Лазорян. Он закрыл глаза. Голос его зазвучал глухо, но выразительно:
– Саша, до сегодняшнего дня я не подозревал, что во мне может быть столько ненависти. Как я их ненавидел в ту минуту! Это был океан ненависти. А ведь в прошлом году с тремя из тех офицеров я ходил в дальнее плавание. У нас сложились приятельские отношения. И потом, встречаясь не единожды, мы чувствовали друг к другу искреннюю симпатию, – голос его дрогнул. – Они знали, как я предан России. Почему же с такой легкостью отреклись от меня? – он открыл глаза, в упор посмотрел на Васильчикова. – Ты же этого не сделал.
