– Фимка, ты чего это, никак спишь, дурень?! – в ухо выдохнул ругательство Первак. – А кто же ночь слушать будет? Может быть, Вилма твоя?
– Не-не, я это, я слухаю, – встрепенулся караульный.
– Да тихо вы оба, бестолковые! – прошипел Истома. – Ничего не слышали сейчас?
– Не-ет, а чего там? – спросил Первак, приподнимаясь со своей лежки.
– Да ты вон, как на жениха только ругнулся и шуманул маненько, внизу-то, в кустах, у самой реки, ветка о ветку вдруг стукнула, а потом и еще раз, – объяснил Истома. – Можа, конечно, и птица это ночная али зверь какой? Но ведь ежели птица, так я бы тогда, небось, и шум от ее крыльев услыхал. Ну а коли это был зверь, так ведь он совсем тихо на лапах своих ходит, ведь чует же, что тут рядом люди есть. Странно все это.
– Так, Фимка, а ну беги к караульному десятнику, испроси у него пару смолистых факелов, – приказал признанный в троице за старшего Первак. – И тебе полезно будет размяться, а то вон, скоро ведь точно уснешь. Да дядьку Иво-то покамест не будоражь, вдруг Истомке почудилось. Поднимем еще всю стоянку ненароком.
Серафим отполз немного назад от обрыва, потом поднялся и бросился бегом к становищу. Через пару сотен ударов сердца он вернулся вместе с десятником и с пятеркой лучников.
– Тихо, тихо! – прошептал Иво, предостерегающе подняв руку. – Не вы первые странное в округе примечаете. Здесь вот у вас склон более пологий, чем везде, вполне даже могут сюда находники красться. Зажигай, – кивнул он своим людям, и те ударили кремнем о кресало, выбивая искры на трут. Русские взяли на изготовку свои самострелы, а эсты – луки.
«Тук, тук, тук», – стучало в висках. И вот вспыхнувшие факелы полетели вниз со склона. Один, зашипев, почти сразу же погас в снегу. А вот два других удачно упали и осветили подступы.
– Бей! – резко крикнул Иво и послал первую стрелу в человеческую фигуру. Вслед за ним раздались хлопки тетивы и резкие щелчки самострелов. Внизу яростно закричали. Десятка три под прикрытием дюжины лучников ринулись сквозь кусты наверх. Серафим, взведя рычагом «козьей ножки» свой самострел, перебежал чуть вправо, а в то место, где он только что стоял, ударило сразу две стрелы. Два лучника вирумцев уже лежали на снегу, окрашивая его красным.
– Берегись! – выкрикнул десятник и послал одну за другой три стрелы во врага. Ему в плечо впилась вражеская, и он, вскрикнув, выронил свой лук.
«Щелк!» – выцелив набегающего самым первым здорового бородатого мужика с мечом, Серафим разрядил только что взведенный самострел. Болт со стуком пробил бронзовую бляху на груди бородача и вошел дальше в тело. Пара человек подхватила убитого и попыталась было оттащить его назад, а из становища уже накатывала грозно гомонящая толпа вирумцев. В вылезающих наверх харью полетели копья и стрелы. Сотня воинов сбила оставшихся в живых вниз и устремилась за ними в погоню.
– Назад! Назад! – кричал Каиро. – Всем вернуться к стоянке, это может быть засада! В лес никому не соваться!
Выпустив в полной темноте вслед отбегающим несколько стрел, погоня вернулась обратно.
– С дюжину только смогли уйти. – Истома с досады скрипнул зубами, перезаряжая самострел. – В основном из тех лучников, кто вот этих прикрывал, – кивнул он на лежащие повсюду тела.
– И ладно, вот и правильно, что не дали за ними погнаться. – Первак, морщась, растирал кулаком грудь. – Помнишь, как нас дядьки-ветераны сами учили: покажи врагу свою слабость, замани его в удобное место, а потом всего там истреби. Хорошие стрелки, если бы не моя кольчуга, то же, что и с этими, было бы, – кивнул он на убитых вирумцев.
