– А малого чего за собой потащил? Он же ещё и бегать толком не умеет, – проворчал Матвей, окидывая сыновей задумчивым взглядом.
– Так я помогаю, бать. А не возьмёшь, он орать примется. А ты после на меня ворчать станешь, – развёл Святослав руками. – К тому же за околицу мы и не выходили.
– Это вы правильно сделали, – одобрительно кивнул Матвей, уже не зная, плакать или смеяться, слушая рассудительную речь первенца. – Добре, ступайте мыться и в дом. Обедать пора.
– Бать, а можно я после опять ножи покидаю? – тут же последовал вопрос.
– Поглядим, – отозвался Матвей, пряча улыбку.
То, что старший сын так старательно учился управляться с оружием, не могло не радовать. Понятно, что мальчишке семи лет от роду это интересно, но ведь далеко не каждый станет уделять этому занятию по нескольку часов каждый божий день. И это без учёта всех остальных тренировок и занятий. Ведь, помимо физической подготовки, Матвей уделял особое внимание и школьному обучению сына. Чтение, письмо и счёт Святослав уже знал. Не так сильно, но уверенно.
Во всяком случае, в церковной школе считался одним из первых. Поп, который и вёл эту школу, то и дело придирался к мальчишке, но не сильно. Понимал, что папаша его за подобное отношение может и шею свернуть, не оглядываясь на духовное звание. Это противостояние с попом возникло давно. С самого первого дня появления Матвея в станице. И успело перерасти в вялотекущее состояние. Поп не желал воспринимать факт выживания парня после удара молнией как случайность или Божье провидение, подозревая в том дьявольские козни.
Сам же Матвей, будучи изначально человеком, верящим в Бога и не особо доверяющим всяческим служителям культа, относился к его завихрениям с пофигизмом и некоторым презрением. В церковь хожу, святой воды не боюсь, так чего тебе ещё, собака, надобно? Однажды он так и спросил, едва не теми же словами. С тех пор поп старательно искал способ доказать, что Матвей не тот, за кого себя выдаёт, и что служит он не Богу, а его антиподу.
В станице об этом противостоянии знали и над попом откровенно посмеивались, отлично понимая, что в деле этом если и имеется чей-то след, то никак не дьявольский. Старые казаки ещё помнили, кто являлся их покровителем прежде и чьим попущением Матвей выжил после удара молнией. В станице, несмотря на полное засилье православия, пращура почитали и, как могли, старались поддерживать культ старых богов.
Как говорится, царствие небесное, оно то ли есть, то ли нет, а пращур вот он, и в бою защитит, и в работе поможет. Потому как он роду защитник, а значит, чем простому человеку легче жить, тем ему лучше. Философия вроде и незамысловатая, но жизненная. Впрочем, молодые казаки всё-таки от прежней веры отходили, что и стало для самого Матвея ещё одной головной болью. Ведь старый культ у церковников был под серьёзным запретом.
* * *
О том, что вскоре что-то произойдёт, Матвей понял за день до поступившего известия. Ровно сутки его чуйка ныла и свербела, давая понять, что пришло время готовиться к неприятностям. Привыкший доверять этому чувству, Матвей проверил оружие, амуницию, осмотрел коня и, убедившись, что к срочному выходу всё готово, отправился к семье. Катерина, извечным женским чутьём уловившая, что грядут проблемы, не отходила от мужа ни на шаг.
Помня, что родить она должна считай со дня на день, Матвей старался быть с женой особенно ласковым и внимательным. Мальчишки, словно почувствовав их настроение, также принялись жаться к отцу. Посадив сыновей на колени, а рядом жену, Матвей старался сделать так, чтобы его внимания хватало на всех. Так они просидели до самой темноты, а утром, едва рассвело, станицу поднял колокольный звон. Не набат, но строевые казаки поспешили на церковную площадь.
