Товарищи никак не украсились – еще чего, выделываться перед варварами. Кирасы[112] и кнемиды[113] им не полагались. Круглый бронзовый шлем с полями и маленький деревянный щит, обшитый кожей, – вот и вся защита.
Оба отлично знали: никакой крепкий доспех не поможет, если в степи что-то пойдет не так. Стрелой в упор достанут или дротиком. Маму вспомнить не успеешь! Так и отправились в обычных холщовых линотораксах[114].
– Дошло до Кизика, что можно всю посевную в строю простоять, – съязвил Каламид.
– Не нашего ума дело, – оборвал товарища Хармид. – Он эсимнет, ему виднее.
Потом решил поддеть:
– А что, вдруг Октамасаду не понравится дань? Как думаешь – на кол нас посадит или скальп срежет?
– Типун тебе на язык! – сплюнул Каламид.
Памфил рассмеялся, подмигнув иларху:
– Скальп вряд ли. Своих вшей, что ли, у него мало?
– Да нет уже никаких вшей! – взъярился Каламид. – Я всех повывел.
– А чего тогда голову чешешь?
– Жарко!
За Южной бухтой показался вал. Предъявив пикету пропуск, переговорщики выехали сквозь ворота на степной простор. Открылась усыпанная красными тюльпанами и сиреневыми ирисами даль.
«Эх! – думал Хармид, глядя на не тронутую плугом равнину. – Вовремя Кизик одумался. Вот где пахать и пахать…»
– Что-то скифов не видно, – заметил Памфил.
– Покажутся, вон – только курганы пройдем, – иларх указал плетью в сторону цепи холмов со срезанными верхушками.
Все греки Пантикапея знали, что под ними скрыты могилы, в которых есть и серебро, и золото, но не совались туда – себе дороже. Сколоты бдительно охраняли покой предков, и любого, кто покажется там с лопатой, сначала волокли за ноги вдоль вала, привязав к коню, потом сажали на кол. Гоплиты слышали крики товарища, но не спускались, чтобы отбить его у вражеского разъезда. Они знали: нарушен закон Совета. За разграбление скифских могил полагается публичная казнь на агоре. Уже было, что, обнаружив раскопанный курган, Октамасад сжигал целые поселения, а жителей угонял в рабство.
На востоке поднялась гряда. И вот там-то, среди валунов, греки разглядели силуэты всадников. Степняки ринулись навстречу – пригнулись, свистят, копья опустили для атаки.
– Стоим! Ждем! – приказал иларх.
Троица замерла. Памфил не выдержал, медленно потянулся к мечу.
– Не тронь, – Хармид нахмурился. – Терпи.
Сколоты окружили, но луки оставили в горитах, поняв, что обычной стычки не предвидится. Одеты в анаксариды[115], кафтаны, некоторые просто в шкурах. Из-под мягких колпаков по плечам распущены длинные волосы.
Старшина в костяном пластинчатом панцире и круглом шлеме с нащечниками спросил на ломаном греческом:
– Что надо?
– Дань везем Октамасаду, – спокойно ответил Хармид, похлопав ладонью по переметной суме.
Сколоты начали оживленно переговариваться. Старшина ткнул пальцем в двоих. Один тонкий, сухопарый, с едва отросшей бородкой, на шее связка амулетов, второй – крепкий, коренастый, волосы схвачены поперек лба лентой. Оба молодые.
Сказал грекам:
– Пойдете с ними.
Разъезд поскакал к курганам.
Греки поднялись за конвоирами на гряду, шагом двинулись по плоскому гребню. Тут особо не развернешься – кругом голый камень. Хармид догадался: скифы опасаются, что переговорщики на самом деле разведчики и за ними вот-вот покажется конница. Выжидают. Высматривают.
Ничего, торопиться некуда. Он подумал о том, что придется лезть в самое логово врага, от этой мысли спина неприятно захолодела.
