Совенок был жив, это она чувствовала отчетливо, как будто он был рядом, но пребывал без сознания, и понимание, что она тратит время на чьи-то дурацкие игры вместо того, чтобы ему помочь, доводило до белого каления.
– Кто у нас тут идиот? – рыкнула, прорывая тишину пещеры. Место, где она оказалась, было небольшим и порядком заваленным камнями. Воздух был сухим и горячим настолько, что Юля сразу взмокла и поспешила снять нагревшиеся украшения. Брачный браслет справился сам, создав охлаждающий слой воздуха между собой и кожей.
– Твой? – со странным шипением уточнили у нее за спиной.
Юля крутанулась, встречаясь взглядом с огненным духом. Тот явно был стар, раз мог разговаривать, но главным было другое – у его ног лежал без сознания Альгар.
Твою же…
Порыв броситься к нему Юля сдержала – знала, что Совенок пока в безопасности, но стоящий над ним дух нервировал.
– Кто твой хозяин? – спросил Юля с холодной ненавистью, и тот внезапно рассыпался искристым смехом. Юля вздрогнула – пара искр попала на ткань парео, и она поспешила загасила начавшую тлеть ткань. Выругалась, уже понимая, что влипла. Лицо духа поплыло, меняя одно обличье за другим, точно он не был в силах выбрать. Ощущение разлитой силы вокруг стало запредельным, а воздух раскалился настолько, что она испугалась, что у нее загорятся при вздохе легкие. Мир поплыл.
И в голове насмешливым голосом Третьего проговорило собственное сознание: «Только ты, Юлечка, могла оказаться перед лицом нашей драгоценной стихии в купальнике, неприлично–прозрачном халате, перепачканной песком, еще и босиком. Ах, да и обозвать его идиотом. Мои глубочайшие поздравления – тебя трудно будет переплюнуть. Жаль, что проживешь ты с такой удачей недолго».
Но за себя она еще успеет испугаться, главное – отбить Совенка. И вот что натворил ее мальчик, что довел стихию до белого каления?
– Мой! – шагнула к Совенку, готовая прикрыть собой и отбивать чем угодно, хотя бы тапком в руке.
– Твой? – ей в лицо дохнули злым жаром, опаляя брови и ресницы. Юли облизала запекшиеся губы. Голова закружилась от мельтешащих перед ней в языках пламени мужских и женских лиц, и она попросила:
– А можете выбрать что-то одно, а то меня уже тошнит от...
Нет, Третий точно бы умер от смеха. Потому как Юле сейчас полагалось встать на колени и смиренно принять наказание. Но понимание, как она будет смотреться в купальнике, стоя на коленях…
– Простите, – извинилась, с трудом шевеля языком в пересохшем рту, – вы так неожиданно меня выдернули. Я не успела подготовиться. А давайте, вы нас сейчас вернете, я переоденусь…
– Женщина! – презрительно рыкнул какой-то маг.
– Дура! – припечатала старуха с длинным носом.
– М–м–м, симпатичная и белье такое… необычное, – протянул с бархатцой в голосе дед.
А потом на Юлю глянула она сама. Языки пламени остались плясать лишь в глазах, в остальном это был почти человек, только жар от него шел такой, что Юля даже не пыталась вытирать текущий по лицу пот.
Стихия заложила руки за спину, выставив загорелую грудь, обозрела лежащего у ее ног юношу и сокрушенно покачала головой.
– Ты плохо его воспитала, – обвинила она Юлю голосом, столь похожим на ее собственный.
– Ужасно воспитала, – повторила, обходя по кругу Совенка, – я столько в него вложила. Дала знания об ассарах, помогла сбежать из дворца, найти тебя.
Тут огненная Юля замерла, посмотрела искоса:
