– Пил раньше, – с сомнением – а когда это было-то? – протянула верхняя голова.
– Огневухи бы сейчас, – с тоской подтвердила голова из второго яруса.
– А я вот бокальчик вина перед сном любил. Иллойского, – вставила третья голова.
И все дружно загалдели, делясь любимыми напитками. Потом перешли на кто, когда, с кем и в каких количествах. Любимая мужская тема для разговоров, даже у королей.
– …. Я ведь только Первую любил. Н–да… Еще Третью сильно уважал. Умная была… Прям огонь. И грудь… Тоже впечатляющая.
– …. Я вот тоже думал, что уже все. Никто сердце не тронет, но Восьмая… Прыткая такая, ласковая, милая девочка… Так и осталась жить со мной.
– Бедные, – всхлипнула Юля, и на нее зашипели – не мешай.
Перед головами королей появились багряно–черные сгустки, трансформировались в алые стаканы, наполненные чем-то черным.
– За жен! – провозгласила голова.
– Пили уже, – возразили сбоку.
– Так шесть раз только, – поправили с другого, – а надо восемь.
Бокалы взмыли в воздух, нырнули в открытые рты и были дружно проглочены.
Густой выдох пронесся по пещере, и Юля ощутила себя окончательно проспиртованной. Ей и пить не надо – только дышать, чтоб напиться.
Она поправила голову Совенка, лежащую на коленях. Сын дышал ровно и просто спал. Правда, спать будет еще долго, ибо «… нечего было влезать, куда не следует, а после огненного портала, пусть радуется, что жив остался».
Юля вздохнула, потерла виски – в голове сильно шумело, мысли путались, а короли перед глазами множились и, казалось, их то ли пятнадцать, то ли двадцать…
– Ты пропустила! – проворчала в ее сторону самая доставучая из голов.
И хорошо, что Юля сидит. Вообще, нестерпимо хотелось лечь и отрубиться. И это после одного «разбавленного специально для слабаков» бокала.
Она с содроганием посмотрела на сгусток, висевший перед ней в воздухе. Отвернулась, но тот скользнул следом, упрямо зависнув перед глазами, загораживая собой обзор.
Понятно… отвертеться не получится. Когда стихия желает тебя напоить, возражения не принимаются.
– Так что ты там предлагала? – миролюбиво поинтересовалась, подлетая, вторая голова.
Юля стиснула зубы, ткнула в ледяной на ощупь сгусток огня – мозг завис, переваривая несоответствие, поймала в ладонь выпавший из сгустка стакан, наполненный ядовито–зеленым дымом. Приготовилась, выдохнула, поднесла бокал ко рту и одним вдохом втянула дым.
В голове взорвался ком неподдающихся анализу эмоций, пронесся огненным тараном по венам и выпал горячими осадками в желудке.
– Я вас люблю, – заверила Юля головы, – всех всех.
Счастливо улыбнулась и попыталась отрубиться, но ей не дали.
– Слово, ассара! – напомнили, и Юля со стоном заморгала, выныривая из сладостного бреда, где она танцует хоровод с колобками в коронах, а те толкаются и требуют не хватать их за уши. А за что еще их держать?!
– Ар–р–тефакт, – выдавила, икая, – чтоб лишний огонь у вулканов забирал. И не нужна тогда ветвь… А тэораты… Пусть дети высочеств наследуют.
Хана греческой семейке. Не будет больше первых, вторых и третьих. Кучи дядей, дедов и остальных родственников. Да и не жалко. Не дворец, а балаган какой-то. А уж все торжественные мероприятия – спина потом болит от раскланиваний. Да и бюджет… всю ораву кормить. Никаких налогов не хватит.
Лицо обдувал теплый, с ароматами сырой рыбой воздух. Острый камень впивался под лопатку, жесткое ложе успело намять бока, а кожу почему-то пекло, точно она перезагорала на пляже. В голове царила болезненная, звенящая тишина и казалось, что все мысли умерли до одной. Во рту пересохло и сильно хотелось пить.
