– Не вызывает он как-то доверия! – хмыкнул Пётр.
– И хер с тобой! У тебя ток водка палёная, от которой кишки гудят, доверие вызывает! Можешь голодать, мне чё!
Вик приложил ладонь к считывателю. Автомат выплюнул продолговатый брикет в целлофановой упаковке. Вик взял его и тут же перехватил другой рукой.
– Горячий, блядь! Перегрели почему-то.
Брикет был коричневого цвета, с закруглёнными краями.
– Похоже на говно, – сказал Пётр.
– Да пошёл ты! – Вик разорвал целлофан и принюхался так, словно сам сомневался в съедобности «хот-дога». – Нормально. Перегрели, а так нормально. Какая-то сука поигралась тут с настройками.
Пётр пожал плечами и тоже купил себе «хот-дог».
Они устроились позади киоска – где не было ветра. «Хот-дог» оказался комковатым. Разжёванные куски приставали к нёбу, как клейкая паста. Но вкус был приятным – мясным и острым.
– Подпортили малость, – сказал Вик. – Но всё равно неплохо.
– Нормально. Есть можно.
– Ты это, глотнуть-то дай.
Несмотря на отсутствие ветра, Пётр чувствовал, как холод проникает сквозь его тяжёлую тёплую куртку. Он доел «хот-дог», скомкал обвёртку и помассировал окоченевшие ладони. Вик же продолжал смаковать, с «хот-догом» в одной руке, фляжкой – в другой. Щёки у него зарозовели, а водка больше не вызывала нареканий.
– Коптя-ят! – протянул он с важным видом, точно доморощенный философ.
– Ты о чём?
Вик кивнул в сторону широких труб, которые поднимались над панельными домами. Чёрный дым сливался с пустым беззвёздным небом, и казалось, что трубы затягивают в себя темноту.
– Опять перебои будут! – Вик облизнул губы. – Не в центральных, конечно. У тех сучек каждый день праздник. Но нам вот прилетит наверняка.
– Это да.
– Отключить бы на хер все эти поганки! Это ж они всё из города высасывают. Паразиты, бля!
Где-то вдалеке, еле пробиваясь сквозь густой шлейф смога, поблёскивали тусклые огоньки.
– Жди, – нахмурился Пётр. – Они отопление, скорее, отключат.
– Отключат, как пить дать. И свет.
Вик доел «хот-дог», но фляжку не возвращал.
– Пойдём, может? – сказал Пётр. – Я уж дубеть начинаю.
– Погоди! – запротестовал Вик. – Ты подыши! Тебе полезно. Считай это курсом новичка, бля! Да и нам нужно же патрулировать на хер, мы и патрулируем! Глотни вот!
Вик встряхнул фляжку.
– Мне хватит! – отвернулся Пётр. – А патрулировать и сидя в тепле можно. Пошли!
– Тут как-то уютно. – Вик показал на заброшенные киоски. – Все эти коробочки. И ветра нет. И гарью почти не пахнет. Есть еда и… – Он приложился к фляжке. – К холоду надо привыкнуть. Надо пустить его, блядь, в себя, закалиться, а то зимой околеешь тут же!
– Философ, твою мать.
– О, кстати! – Вик толкнул Петра в плечо. – Вспомнил я, чё мне говорили. По поводу шунтов этих ебучих.
– И чего тебе говорили?
– Говорили, значит, – Вик набрал воздуха в грудь, – что здесь, в третьем, у мужика карачун был, он дубу дал, понятное дело, причём шунт у него, все дела, такой весь прокаченный до сотого левела…
– И чего?
– Да чего-чего, провалялся он больше десяти часов. Это днём! Люди рядом ходили. А чё им? Подумаешь, трупяк лежит, чё такого. Ток ночью его и приняли. Сподобились на хер. Дескать, перегружена была у них, блядь, эта их блядская сеть.
– Вот уроды! А ведь откачать могли бы.
– Понятное дело. А ты говоришь… За этой дурой крашеной никто б не поехал, будь у неё хоть сотня шунтов.
– Это да.
Какое-то время они молчали.
– Перебои будут наверняка, – сказал Вик, уставившись на коптящие трубы. – Я вот бывшую свою вспоминаю. У неё, конечно, крышак под конец конкретно так потёк. Не помню, рассказывал я или нет…
