– Для чего? – удивился Эйдан, представив одинокую фигуру мальчишки среди чёрных обвалившихся стен.
– А зачем человек возвращается на место аварии, в которой чудом остался жив? Что-то тянет туда, где Костлявая уже смотрела тебе в лицо. В один из таких походов, я обнаружил останки Доджера… Бедный, бедный мой пёс! Когда начался пожар, я был в таком ужасе, что потерял его из вида и кроме лица своей сестры, на фоне полыхающих стен, ничего не видел. Видимо интуитивно чувствуя воду, Доджер забился под большую железную ёмкость, служившую отцу промывочной ванной, и пытался выломать доски, в которые уходил дренаж. Его обугленный скелет я там и нашёл, и тем же вечером похоронил под старой яблоней, – начальник станции подался вперёд, навалившись грудью на стол, и подвинул ладонь к Эйдану. – Практически все зубы несчастного пса оказались обломаны, потому что Доджер до последнего хотел выбраться из западни и пытался выжить! Отчаянно хотел выжить! Как и та собака, – он кивнул в сторону выхода, – которую пристрелил Рон, если верить тебе… Только запредельное желание остаться в живых заставляет животное вгрызаться в жертву так, чтобы терять зубы, понимаешь? Только отчаянное желание выжить любой ценой!
Ломак отнял от стола ладонь и Эйдан увидел пару клыков и несколько зубов помельче.
– Это я извлёк из головы Корхарта, пока зашивал, – произнёс сурово начальник. – Такое я видел один раз в жизни, когда хоронил свою собаку.
– Так ты мне не веришь? – спросил Эйдан, отрывая взгляд от страшной находки. – Ты не веришь, что собака уже была мёртвой, когда напала на Рона?
Сделав затяжной глоток бренди, Ломак поставил на стол изрядно опустевшую бутылку.
– Если я тебе поверю, мне придётся поверить и своей покойной сестре, – сказал он с недоброй улыбкой. – А ведь она была сумасшедшей! Мёртвые воскресают и отчаянно хотят стать живыми – в это поверить? Уж, увольте! Всё что угодно: старое так и не зажившее ранение, которое ты принял за моё… да, и, сама собака могла быть чем-то заражена. Это могло быть вовсе и не ранение, а язва… В конце концов, собака могла быть просто старой! Старой раненой и изголодавшейся настолько, что инстинкт заставил напасть на человека. Кстати, выпадающая шерсть тому подтверждение. И я тебя прошу – хватит дискуссий на эту тему!
– Но это собака, Ив, собака! Не волк!
– Отбилась от своих, из упряжки. Из посёлка сбежала.
Упрямо замотав головой, Эйдан отмахнулся:
– Они же все на юге! До ближайшего посёлка… – он постарался вспомнить название и даже пару раз попытался его воспроизвести, – Чёрт с ним! Миль триста минимум? Где ты видел, чтобы собаки убегали из своего жилища?
Ломак пожал плечами и раздражённо ответил:
– Инуиты с ними не возятся, если собака заболевает: просто стреляют – и всё! Псина могла быть очень напугана расправой – отсюда и её ранение, кстати.
– И все триста миль она бежала сюда с мыслью отомстить людям?
– Я пытаюсь дать объяснение…
– Плохо пытаешься, – перебил Эйдан с кривой усмешкой. – Ты даже сам не веришь в версию с раненой собакой, сбежавшей из посёлка за триста миль отсюда.
– Ты предлагаешь мне поверить в твой бред?
– Я предлагаю сжечь эту собаку, – внезапно даже для себя решил Эйдан. Он захлопал длинными ресницами, из-под которых на Ломака смотрели блестящие хмельные глаза. – Я не знаю, что может заставить раненое животное бежать через ледники триста миль, а затем вцепиться в горло человеку. Ты знаешь?
