– Постой, Эрфиан, не надо так, – запротестовала она, пытаясь отвернуться.
– Отчего же? Или твое тело мне лжет? Я вижу, что тебе нравится.
Бедра вампирши обвили его талию, она выгнула спину, откинула голову назад и застонала. А после Эрфиан испытал то, чего не испытывал еще никогда. Женщина, которую он сейчас прижимал к себе, женщина, кожа которой пылала под его пальцами, женщина, которую когда-то он считал воплощением зла, не просто стала его частью. Они превратились во что-то единое, сходящееся до мельчайших трещинок, совершенное, как первозданное творение богов.
Ногти Нави впились в плечи Эрфиана, она приподнялась, потянулась к его шее, и, когда ее клыки прокусили кожу, он ощутил первобытный, пугающе острый восторг. Вампирша, не отрываясь, толкнула его, переворачивая на спину, села сверху и тихо зарычала, упершись сжатыми в кулаки руками в подушку. Эрфиан смутно осознавал, что на этот раз ей не хватило пары глотков, что она пьет слишком много, но эта мысль не пугала его, а делала ощущения еще острее.
Пусть пьет. Сейчас он одновременно ненавидел ее, любил и боготворил. Пусть выпьет его целиком – лишь бы это продолжалось как можно дольше.
Наконец Нави отстранилась, прижавшись влажным лбом к его плечу. Эрфиан прикоснулся к ее шее.
– Боги, что это было? – шепотом спросил он. – Экстаз, о котором говорят жрицы сладострастия?
– Хочешь называть это экстазом, мальчик – пусть будет экстаз.
Пальцы вампирши перебирали волосы Эрфиана. Почти невесомая тяжесть ее тела успокаивала, и он уже успел задремать, когда почувствовал, что Нави поднимает голову, пробегает пальцами по следу укуса на шее и нежно прикасается к коже языком.
– Я говорила, не надо так.
– Что? – сонно переспросил Эрфиан.
Нави снова села прямо, потянулась, расправляя спину, наклонилась к нему и поцеловала. Прикосновение ее губ было похоже на глоток тонкого изысканного вина. Эрфиан обнял ее за бедра, но вампирша убрала его руки – как тогда, давно, в ту самую ночь.
– Надо вот так.
***
Служанка принесла два кувшина, с травяным отваром и вином, большое блюдо с фруктами и удалилась, плотно закрыв ставни.
– Я не пью вина, – сказал Эрфиан.
– Что же, тогда будет отвар. И, пожалуйста, угощайся фруктами.
Нави лежала на животе поверх одеяла и ела сочный персик.
– Ты стал другим, – молвила она задумчиво. – Ты другой на вкус.
– Тебе это нравится?
– Очень. И, похоже, ты поднабрался опыта… Ох уж эти жрицы сладострастия. Они шалуньи. Как тебя к ним занесло?
– Случайно. – Эрфиан помолчал. – Ты так и не сказала мне, что это было.
Вампирша улыбнулась и бросила косточку от персика на блюдо.
– Что ты почувствовал?
– На один короткий миг боги лишили меня разума, и я понял, как счастливы бывают безумцы. Я хотел, чтобы ты убила меня. На мгновение, но я об этом подумал.
Нави отправила в рот маленький плод инжира, перевернулась на спину и блаженно замерла, прикрыв глаза.
– Иногда – очень редко – такое испытывают обращенные существа. Они называют это единение тел и душ».
– Но я не вампир.
– В минуты страсти мы становимся другими, мальчик.
– Я знаю, каким становлюсь в минуты страсти.
– Значит, сегодня ты впервые испытал настоящую страсть.
Эрфиан смотрел на нее, откинувшись на подушки. Он был голоден, как волк, но двигаться не хотелось.
– Я не понимаю, что на меня нашло, – признался он. – Не знаю, зачем это сделал.
– Это не важно.
– Я не люблю тебя.
