Крысу?
Серьезно?
Нить слюны поползла по щеке. А крыса опять остановилась. Она приподнялась, высунув не только уродливую голову, но и шею, и тощую, плешивую спину.
Ирграм застыл.
Вот тоже странность. Человек не способен надолго замирать в одной позе. Ирграму ли не знать, сколь быстро затекает спина в поклоне, как начинают ныть мышцы, и голова кружится. А тут он сидит без движения не первый час, и никакого неудобства.
Напротив.
Он слегка шевельнул пальцем и легкое это движение не осталось незамеченным. Крыса все-таки была старой и весьма опытной, а потому поспешно нырнула в солому, правда, Ирграм оказался быстрее. Он вдруг осознал себя, сидящим на полу, сжимающим клыками неподвижное тело крысы. Во рту было горячо и сладко.
На душе – мерзковато.
И крысу он заставил себя выплюнуть. Пусть и не сразу. Отер лицо. Встал, чувствуя, как запоздало начинает тянуть мышцы. Оттого и походка получилась неуклюжей, качающейся.
Слюна опять же. Текла и текла. Сперва Ирграм её просто сглатывал, потом вытирал, ну а после уж вовсе плюнул.
Кому тут на него любоваться?
Да и…
Он доковылял до двери. Заперта? Ему ведь не обещали… госпожа сказала, что после побеседует, но, видать, времени не нашлось. И жрец куда-то запропастился, что вовсе обидно.
Ирграм почувствовал себя брошенным.
И оттого, верно, испытал нечто, весьма похожее на страх. А вдруг его снова заперли? Госпожа, если подумать, мало чем от брата отличается? И не захочет ли уже она исследовать того, нового, Ирграма, который перестал быть человеком? А если захочет, то… что ему делать?
Бежать?
И он толкнул дверь. А та отворилась.
5. Глава 5
Глава 5
Дверь не заперли? Позабыли? Или нарочно?
Хорошо.
Где он? Темно. Но темнота не кромешная. Где-то там, вдалеке, дрожит желтоватый огонек. Свеча? Вряд ли. Скорее уж факел. Просто и вправду далеко. Пахнет смолой. Камнем. Гнилой соломой. Испражнениями. Человеком. Ирграм дернул носом и сплюнул-таки слюну.
Это голод.
И похоже, голод весьма определенного толка. Плохо. Очень, очень плохо… нельзя убивать. Не здесь. Или… если осторожно?
Нет, нельзя. Но еще немного и не убивать не получится. Или получится? Ирграм ведь и сам мало что знает о себе нынешнем.
Неправильно.
Разве этому его учили?
Он замер, услышав человека. Тот пока скрывался в темноте, но шаги его доносились издалека. И не только шаги. До Ирграма дотянулся резкий запах браги. Пота. Человеческого и конского. Хлеба. Последний был почти неуловим, но в животе заурчало.
Выходит, что не вся еда ему неприятна?
- Лар! – голос у человека был громким, и на него отозвались воем. – Тише ты, скаженный! Лар, ты где?
- Туточки.
Ирграм двинулся на голоса. Он ступал осторожно, как на недавней охоте. И прижимался к стене, чувствуя холодную влажную поверхность ее. Тьма же расступалась. То ли по мере приближения свет факела становился ярче, то ли собственные глаза Ирграма были созданы именно для темноты.
Он улавливал уже не только очертания дверей, но и неровность древесины, которой касались пальцы. Холод металлических петлей и запоров. И почти не удивляло то, что эти прикосновения рождали весьма конкретные образы.
Он видел… пальцами?
В том числе.
Ирграм прикрыл глаза, пытаясь отрешиться. Так и есть. Картинка чуть поблекла, но трещина в дереве осталась, как и витая решетка, слишком роскошная для темницы.
- Тихо?
Подземелье искажало голоса. Но теперь Ирграм удивительным образом видел и его. Коридор, протянувшийся до самой лестницы. Клетки в начале её. Грязного человека, что свернулся клубком. И стражников. Они прошлись, не рискуя забраться далеко.
