– Завтра утром, – опять заговорила она, – вы сходите за почтой к ящику у главных ворот. Мы вскроем ее вместе, и я вам скажу, на что надо подготовить ответ.
Блейк слушал вполуха, поглощенный разглядыванием Мадам. Губы у нее были тонкие и прямые, что могло бы придавать ей суровый вид, если бы не мелодичный голос, смягчавший впечатление. Она сказала еще что-то, но он не расслышал.
– Ну вот, на сегодня все, – заключила она. Блейк кивнул, встал и направился к двери.
– Ах да, забыла, – опять обратилась она к нему. – Завтра я принимаю хорошую подругу, мадам Берлинер. Я жду ее на чашку кофе. Приготовьте все в маленькой гостиной к пятнадцати часам. На днях у меня непременно будут еще гости. Я вас предупрежу, когда станет известно, в какой день и в котором часу.
Эндрю вышел. Он ничего не сказал ей из того, что хотел сказать. Слишком увлекся ее разглядыванием.
Когда Одиль спустилась в кухню, Блейк стоял, прислонившись спиной к дверному косяку, и созерцал сад.
– Все прошло хорошо? – спросила Одиль.
– Никаких проблем. Я занес домой последние книги. Досушатся ночью в прачечной.
– Прекрасно.
– Одиль, мне казалось, что ваша хозяйка не устраивает светских приемов…
– Она очень хочет показать всем свою новую игрушку.
– Что за новая игрушка?
– Вы.
Блейк еле сдержался, чтобы не воскликнуть от удивления. Одиль, едва заметно улыбаясь, встала на пороге рядом с ним.
– Как вы находите мой огород?
– Очень хороший.
– У вас был огород на прежнем месте работы?
– Знаете, я как-то больше интересовался листовым железом. С овощами я сталкивался, когда их надо было закладывать в консервные банки…
Блейк тотчас спохватился, что эта шутка могла разрушить официальную версию о его прежней работе, но Одиль ничто не насторожило, и она продолжала:
– А я предпочитаю закладывать овощи в морозилку. Я считаю, так они лучше сохраняют свои вкусовые качества. Консервы все на один вкус.
Люди слышат только то, что хотят слышать. Блейк сменил тему:
– Мадам Бовилье выходит когда-нибудь из своей комнаты?
– Она спускается к гостям…
– Обидно, имея такой большой дом с прекрасным парком, жить затворником.
– Каждый волен поступать, как ему хочется. Одиль вернулась в кухню.
– Ты, наверное, проголодался, мой миленький, – обратилась она к Мефистофелю.
Кот и ухом не повел. Сидел у плиты, точно приклеенный. Открыв холодильник, Одиль сказала:
– Становится прохладно, месье Блейк. Не держите дверь открытой слишком долго.
Эндрю посмотрел на небо, потом в сторону лесистого холма.
– Хорошо, закрываю.
Одиль что-то искала в холодильнике. Блейк закрыл дверь в сад и спросил:
– Могу я задать вам практический вопрос?
– Я вас слушаю.
– Если мне нужно будет позвонить…
– Есть стационарный телефон в кабинете Мадам. Она дает им воспользоваться в случае крайней необходимости. Боже мой, куда же я ее поставила?..
– Кстати, спасибо за сегодняшний обед. Было очень вкусно.
Одиль обернулась:
– Что вы ели?
– То, что лежало в тарелке. Одиль залилась краской:
– Вы съели еду Мефистофеля?
Кот резко открыл глаза. Это удивило Блейка больше, чем слова кухарки. Каким образом он понял? Глаза у него были какого-то сверхъестественного оранжевого цвета.
– Мне очень жаль, – неуверенно проговорил Блейк. – Но это было действительно вкусно, почти вкуснее…
Он осекся.
– Договаривайте, договаривайте, – занервничала Одиль. – Вкуснее, чем то, что я готовлю вам?
– Я не это хотел сказать. Это было просто-напросто замечательно.
