– Нанять Штефана Кодреску было ошибкой, и нам давно уже следовало его уволить. Я, между прочим, с самого начала так говорила, да вот только никто меня не слушал. Он не просто сам был преступником, но и вырос среди уголовников. Мы дали ему шанс, а Штефан только издевался над нами. Этот тип всего пять месяцев здесь проработал, но обворовывал нас с первого дня, как перешагнул порог отеля.
– Но мы не знали об этом, – возразил Лоуренс.
– Знали, папочка. Я знала. – Она обратилась ко мне: – Не прошло и нескольких недель после появления Штефана, как я стала замечать неладное. Вы, Сьюзен, даже вообразить не в состоянии, что такое управлять гостиницей…
Тут я могла утереть ей нос, но сдержалась.
– Это все равно что машина с тысячью вращающихся частей, и беда в том, что, если некоторые из них не функционируют, никто этого не замечает. Машина не останавливается. Вино и виски. Шампанское. Стейки из филе. Мелкая наличность. Вещи гостей: драгоценности, часы, коллекционные солнечные очки. Белье и полотенца. Антикварная мебель. Впустить сюда вора – это все равно что вручить наркоману ключи от местной аптеки. Как можно было связаться с этим мошенником!
– Ну, вообще-то, когда Штефан поступил на работу, в мошенничестве его никто не обвинял, – напомнил дочери Лоуренс. Но в голосе его не было убежденности.
– Ты о чем, папочка? Его упекли в тюрьму за взлом и нападение.
– Это не одно и то же…
– Ты меня не слышишь. Как всегда. – Лиза махнула на него рукой и сосредоточилась на мне. – Я мигом поняла: что-то не так. У нас завелся вор. Но стоило мне упомянуть имя Штефана, как все тут же набрасывались на меня.
– Но поначалу он тебе нравился. Ты проводила с ним кучу времени.
– Я пыталась проникнуться расположением к нему, потому что вы все этого хотели. А поблизости от Штефана я держалась лишь по одной-единственной причине – и, между прочим, я вам постоянно об этом твердила, – потому что стремилась не спускать с него глаз. И ведь я оказалась права! Что, разве нет? Случившееся в номере двенадцать просто ужасно, но это доказывает, что я все это время была права.
– Сколько всего денег было украдено из комнаты Фрэнка Пэрриса? – осведомилась я.
– Сто пятьдесят фунтов, – ответил Лоуренс.
– И вы в самом деле полагаете, что Штефан убил человека, зверски изуродовав его молотком, за такую ничтожную сумму?
– Я уверена, что Штефан не собирался никого убивать. Он пробрался в номер посреди ночи с расчетом стащить что плохо лежит. Но тот бедняга проснулся, окликнул его, и Штефан, действуя инстинктивно, напал на постояльца. – Лиза фыркнула. – Все это выяснилось на суде.
Для меня это выглядело лишенным смысла. Если Штефан не собирался убивать Фрэнка Пэрриса, то с какой стати он прихватил с собой молоток? И не логичнее ли зайти в комнату в отсутствие хозяина? Но я промолчала. Есть люди, с которыми попросту не возникает желания спорить, и Лиза определенно принадлежала к их числу.
Она подозвала официанта и распорядилась принести еще выпивку. Я воспользовалась возможностью тоже сделать заказ. Всего лишь салат и еще бокал вина. Лоуренс выбрал стейк.
– Не потрудитесь ли рассказать мне о том, что происходило в ночь убийства? – спросила я, и не успели эти слова слететь с моих губ, как меня охватило довольно странное чувство. Фраза была такой старомодной, такой избитой. Встреть я ее в романе, вычеркнула бы без жалости.
