— Согласен, такое развитие событий считаю вероятным, — деловито кивнул Корнилов. — Нужна подстраховка?
— Нет. Я не намерена доводить подобную ситуацию до реально опасного уровня. Главное, чтобы объект потом не пришел в “Орион” с претензиями, что его веселье оборвали в разгаре, и он рассчитывал, что я по его указанию обидчикам школьным навалять должна.
— Вы же знаете, Евгения, о таком переживать не стоит. Мы своих всегда прикроем, а к рассмотрению принимаем только сколько-нибудь обоснованные претензии. Еще что-то?
— Да. Но это не относительно данного задания.
— Слушаю.
— Я бы хотела впредь не попадать на тренировках в пару с Михаилом Сойкиным.
— Причина?
— Сугубо личная.
Корнилов очень внимательно, прямо-таки въедливо посмотрел на меня, заставив таки поменять позу, откинувшись на спинку и выдав нервозность.
— Раз уж вы подняли эту тему, то могу я говорить прямо, Евгения? — я кивнула. — Я обратил внимание, что между вами и Сойкиным есть некое не рабочее напряжение. Обоюдное.
Надо же, заметил. А я думала, что идеально это удается скрывать.
— А так же, я уверен, что данное напряжение не сказывается негативно, а наоборот работает в качестве эволюционного фактора в вашем самосовершенствовании как личного охранника. Тренирует вашу устойчивость к любым вторжениям в личное и способность управлять собственными эмоциями, трезво решая позволить ли его и до какой степени. Но если вы считаете, что вам это не нужно или происходит нечто чересчур…
— Нет, ничего чрезмерного. Просто мне казалось, что личное отвлекает.
— Безусловно. Мы ведь не набрали роботов, вы все живые люди, и у вас всегда будет нечто личное и отвлекающее.
— Ок, я поняла, Михаил Константинович. Снимаю свою просьбу.
— Хорошо, Евгения. Тем более, что вам есть что почерпнуть, как рукопашнику исключительно спортсмену от носителя более… хм… упрощенного и близкого к уличному стиля. Как и ему от вас поучиться хорошей технике.
— Ладно. Я поняла. Могу идти?
— Еще одну минуту и замечание, которое вы имеете полное право проигнорировать. Евгения, думаю, нет особого смысла говорить вам, что внутренние и внешние запреты чаще всего и являются источником копящегося напряжения для людей, не так ли? — я опять кивнула. — Не сочтите меня беспардонной сводней, боже упаси, но напомню вам, что в “Орионе” нет никакого запрета на личные взаимодействия между работниками. В разумных пределах, само собой, и до того момента, когда это не способно стать причиной конфликта.
Это, блин, что? Мой шеф советует мне без прикрас трахнуть Сойкина и тем самым избавиться от того самого зуда запретного плода? Или намекает, что мне в принципе неплохо бы позволить себе оттяг, а то на лбу надпись “баба неудовлетворенная” проступать начинает?
Годовалой почти продолжительности отношения с Павлом завершились со скандалом через неделю после начала еще моего обучения в “Орионе”. Стоило ему узнать именно о составе коллектива, не особенно даже интересуясь будущей спецификой моей деятельности, и он категорически потребовал моего отказа от трудоустройства в “рассадник голодных кобелей”.
— Это позор какой-то, а не работа для порядочной девушки. Забудь и думать об “Орионе”!
Смешно. Девушек, что, залив слегка глаза для меньшей взыскательности, снимают мужиков в барах исключительно для удовлетворения физиологических потребностей организма обычно порядочными не называют. И что-то его моя прежняя пахота в качестве уборщицы совершенно не беспокоила.
