И пошел он домой, коря себя не только в этом, но и во всем, что в его жизни происходит. И особенно за то, что поститься перестал на Новый год. Только бубнил все под нос: – «Сначала человек сдается и только потом все рушится. Не бывает наоборот». Вспомнил, что ему говорил как-то священник, что перед Рождеством тьма особенно усиливается и там где больше добра за тем и тьмы больше ходит, а остальные и добровольно за ней тянутся, она им и не мешает и сетей не ставит. А за святыми вообще легионы ходили. Лег он спать, но покоя не мог найти, вертелся все, как будто весь мир рухнул под ним. Как последний камешек весы вниз перетянул. Ничего нет у него, ни просвета впереди, ни радости. Не убежишь, не уедешь, словно в аду. Хоть улыбка раньше жить помогала, а теперь и ее ни стало. Да и жена как выдержит, мало она что ли с ним горя хлебнула, ни скроешь же никак. Встречался же он с одним светлым человеком перед Новым годом и надежда появилась поработать во славу Божию после Рождества, и другой не мене светлый человек поздравления добрые прислал и надежду о встрече зародил, столько ждал он этого, надежда эта ему сил жить давала. А теперь на что надеяться, всех подвел он, на что жить теперь, последнее же отдали уже. Ну не путевый человек. От таких подальше надо держаться.
Так и пролежал он всю ночь в терзающем полудреме, а на утро пошел к начальнику отдела ДПС, да нет никого, праздники же. А без него и машину не забрать и не известно, сколько денег еще накапает за эти дни. И, конечно, не мог он покоя себе найти нигде. Он и раньше-то как за ниточку держался, а теперь и вовсе труба. В Церковь пришел и там тяжело, людей много, не скроешься ни от кого. И пошел по кладбищу бродить возле Церкви как умалишенный, я бы от такого, если увидел, как от покойника убежал.
И вроде, наконец, образумился, начали мысли верные появляться, что зря он начал Бога познавать: – «Кому нужны мои принципы, что мне дал закон Твой, Господи, все за него отдал. Хожу каждый день как по краю пропасти и каждый день как последний. И не верить уже не могу, но и выдерживать нет сил, только отречься остается. Да и зачем мне вера Твоя, если знаю, что живу не правильно, но изменить себя не получается, зачем она мне, если с ней тяжело так?».
Вот только от этих мыслей совсем ему тяжко становилось, а на крест посмотрит и радуется даже, так и стоял на коленях всю службу, голову вверх поднимет, на крест свой смотрит, радуется, опустит, смотрит на пол где нет его, и все в душе разрывает у него, жить почему-то ему не хочется. Точно как сумасшедший склонился к этому кресту и целует его как невесту. Крест и он, как будто вечно виноватый перед всеми людьми. И все повторяет: – «Прости, Господи, за веру мою половинчатую, не дай никогда забыть этот день, значит близко Ты, если так быстро даешь тяжелые уроки свои. Дай мне пронести этот крест, отречения от земного и возможность послужить Тебе». И зачем ему это, такие дни забывать нужно быстрее и не вспоминать никогда. Люди в Церкви смотрели на него и судили, что какой-то вовсе не верующий, разве так нужно молиться. Верно говорят, научи дурака Богу молиться, он и лоб расшибет.
А когда шел из Церкви через железную дорогу и привиделось ему, что за забором окликнула его женщина в черном и сказала: «Постой, сейчас приду к тебе». Хорошо, что он ждать не стал на путях, а к ней навстречу пошел, а то точно бы к нему в черном, да с косой пришла. Но он так обрадовался ей, уж больно поговорить ему хоть с кем-то хотелось, искал ее, а она как сквозь землю провалилась. Бывает же чертовщина такая перед Рождеством. Видно совсем парень тронулся от своих переживаний.
