Нетерпение и напор на дверь Изнуренковой были таковы, что Кислярский был вынужден нажать на неё изнутри, чтобы снять цепочку. Изнуренкова ввалилась в прихожую и завертела по сторонам кудлатой седой головой:
– Вы одни?
– Кто же у меня ещё может быть в такой час! – заворчал Кислярский, пропуская соседку вперёд. – Прошу вас, пройдём на кухню. И потише, жена уже заснула.
– Сёма, ты с кем это там? – раздался голос Кислярской из спальни.
– Зачем же врать, Семён Моисеевич? – игриво-укоризненно спросила Изнуренкова. – И вовсе ваша жена не спит.
– Тссс! – зашипел Кислярский. – Это вы её разбудили!
– Сёма, так я же тебя спрашиваю, кто там к нам пришёл?
– Не волнуйся, Норочка, это соседка… Агния Авессаломовна. Спи, мы сейчас тут…
Они прошли на кухню. Семён Моисеевич предложил Изнуренковой стул, сам сел напротив и приготовился слушать. Он уже примерно догадывался, о чём пойдёт речь. Единственной и неисчерпаемой темой для разговоров у Агнии Авессаломовны была политика. Замешкавшись с замужеством, Агния Авессаломовна осталась в девицах, чтобы навсегда повенчать себя с этим видом женского социального статуса. С семнадцати лет до выхода на пенсию она просидела в ЖЭКе на прописке-выписке, но это не помешало ей изучить не только подноготную своего участка, но и проникнуть в суть вещей, находящихся далеко за его пределами. Политика – это занятие, которое на Руси по плечу каждому, а не только кухаркам и их детям. Надо только читать газеты, слушать радио и смотреть телик. Если кухарка годилась для управления государством, то паспортистка ЖЭКа была просто обречена стать экспертом по вопросам внутренней и в особенности – внешней политики.
И Изнуренкова блестяще подтверждала своё призвание.
Она могла хоть спросонья назвать лидера какой-нибудь захудалой африканской страны, вставшей на путь социализма или сошедшей с оного; разъяснить функциональные обязанности бельгийской королевы или, на худой случай, сделать короткий, но ёмкий доклад о культурной революции в Китае. А уж о внутренней политике и говорить нечего – тут Агния Авессаломовна не один пуд соли съела. Круг её интересов был широк, разнообразен и не ограничивался никакими временными или пространственными рамками. Прежде чем прописать человека по адресу, она обязательно напоминала ему положения Кодекса строителя коммуниста, рассказывала о положении латифундистов в Латинской Америке или фермеров в Дании, а в конце беседы сетовала на то, что никто, кроме неё, и понятия не имеет о целях ливийской революции или о мерах поднятия сельскохозяйственного производства в Хабаровском крае.
Выйдя на пенсию, Изнуренкова своё любимое занятие не бросила, а наоборот, окунулась в него по самые уши, а её жизненная позиция стала ещё более активной. Всю свою неистраченную женскую энергию она обратила теперь на просветительскую деятельность. Знать ей было мало. Надо было поделиться этими знаниями с другими. И Агния Авессаломовна несла приобретённые знания в каждую голову, независимо от возраста, пола, семейного статуса, партийного или рабочего стажа избранной жертвы. Практически она исполняла в своём подъезде обязанности инструктора райкома партии по идеологической работе или католической миссионерки в джунглях Амазонки.
Последнее время Изнуренкова стала специализироваться исключительно на международных заговорах. На первых порах ей удалось вывести на чистую воду ЦРУ, поставившего своей целью снизить деторождаемость в стране молодой демократии. Покончив с американской спецслужбой, Агния Авессаломовна принялась за разоблачение международного заговора сионистов, потом – масонов и иезуитов. Зоркое око Агнии Авессаломовны не гнушалось деятельностью западных религиозных и культурных центров, производителей жвачки, сигарет, алкогольных напитков, пищевых продуктов и лекарственных средств.
