– Я думала, вы вместе с Верой вернетесь, – сказала Елена, когда они расселись за пустым обеденным столом.
– У нее скоро суд с Олей. – Передав жене сына, он снял мундир и закатал рукава рубашки. – Пытается вытянуть непредумышленное причинение смерти.
– А оно непредумышленное?
– Зависит от того, с какой стороны посмотреть. – Алексей заулыбался. По велению его руки дипломат влетел в столовую и опустился на соседний стул. – Прокурорчик будет тянуть на максимальный срок, но Вера его с потрохами съест, еще не оперился.
– А что за дело?
– Вера расскажет, когда выиграет. Смотри, – он открыл дипломат и бережно вытащил перемотанную бечевкой бумажную папку, – у меня для тебя есть сюрприз.
Ни цветами, ни духами «мэйд ин франс», ни шоколадными конфетами фабрики имени Крупской или ее магической конкурентки – фабрики Виты Каллаур – Елену было не удивить. Алексей это знал и по мере возможностей баловал интересными бумажками до того, как их хоронили в закрытых архивах.
– Что это? – От запаха старины кружилась голова. Елена осторожно перекладывала ветхие документы.
– Свод указов времен Петра Великого. – Алексей завязывал фартук. – Это все про магов. Ты есть будешь?
– Потом.
Муж разливал по тарелкам суп, дети стучали ложками. Елена радовалась, что мать в детстве заставляла читать Псалтирь на церковнославянском, хоть сейчас от этого была польза.
Царским указом было велено разыскать колдунов и ведьм, чтобы те создали школу для обучения юных магов из дворянского сословия по подобию европейских академий. История становления института магии в Российской империи никак не помогала ей понять, откуда эта магия все-таки взялась. Восторг в ее взгляде медленно угасал.
– Петр I создал школу. – Елена разочарованно отложила бумаги.
– Лучшую школу! Хаптай-Агдун несколько веков выпускает самых сильных магов в мире. В сороковые кучка школьников в одиночку справилась с генералом магической армии Гитлера.
– И где они теперь?
Алексей поджал губы.
– Почти все погибли.
Елена печально усмехнулась. Ей очень не хотелось в одиночку перепахивать это научное поле, а встать на плечи предшественников не представлялось возможным. Предшественников не было.
Решено было стать первопроходцем.
Женские тела так сильно отличались от мужских. Изгиб от ребер до тазобедренных костей, полные икры, тонкий контур рамки яремной впадины и упавшая от смерти грудная клетка. Ольга всматривалась в снимки судмедэксперта уже глубокой ночью.
Светильник не щадил и резал по глазам. Ольга убавила яркость, свет подсветил бледное лицо. Спектакль давали в ее голове. Прописанной была лишь финальная сцена, жирная точка в замысле драматурга – убийство. А вот завязка и кульминация вышли смазанными и неубедительными, несмотря на грамотно выстроенную защиту Голицыной-Мартыновой. Адвокат настаивала на непредумышленном. Причинении смерти, конечно, как бы смешно это ни звучало.
Обвинение и защита в этот раз играли не на равных: у Боброва это был уголовный дебют, а Вера легко крутила фактами прямо перед его носом. Приходилось разбираться во всем самой, вплоть до каждой авторской ремарки. Заседание поставили на утро.
Сон садился на плечи, свешивал ноги и заставлял ниже склоняться над столом. Ольга опрокинула в себя стакан воды, магия внутри едва заметно отживела и потекла от горла к рукам, согревая замерзшие от полудремы пальцы.
Набрасывая поверх рабочего костюма чернобурковую шубу, Ольга думала о том, что действует вне законодательства и самовольно вмешивается в ход процесса. В этой постановке у нее должно было быть минимум реплик. Сказать честно, она была не против просто не мешать Вере делать свою работу. Таких подсудимых у нее было тринадцать на дюжину, но второму дню суда никто не возразил – в Медной горе дотошность судьи Бржезинской была делом привычным.
