Паук спешился, а за ним и Будро.
– Подай мне вон то тавро, – приказал Макферсон Мизинчику.
Тот подчинился, вытащил тавро из огня и протянул Пауку, и в этот момент Будро подошел к Харрису сзади и обхватил его.
– Эй! Вы что?.. – Больше коротышка ничего не успел выговорить, поскольку Паук взмахнул тавром, словно бейсбольной битой. От удара подбородок Мизинчика дернулся в сторону, и на миг я испугался, что челюсть прорвет кожу и улетит, как метко пущенный мяч. Мизинчик хрюкнул и повалился назад, на Будро.
– Смотрите внимательно, ребятишки, – с этими словами Паук приложил еще светящееся красным тавро к груди бедолаги и надавил. – Вот так наносится хорошее тавро!
Рубашка Мизинчика задымилась, и вскоре мы услышали шипение раскаленного металла, соприкасающегося с плотью. Харрис извивался и орал в лапах Будро, но после полученного удара был слишком слаб, чтобы вырваться.
В кои-то веки альбиносу оказалось не под силу витать над нашим бренным миром. Мраморная неподвижность его бледного лица наконец дрогнула, и на нем проступило искреннее чувство. Это было отвращение.
Паук хихикал.
Тавро у меня в руке немного остыло, но было еще достаточно горячим, чтобы выжечь «ВР с черточкой» на лбу у Паука. Я уже шагнул к ограде, намереваясь именно так и поступить, но Густав схватил меня за локоть и остановил.
– Подожди, – сказал он.
Я вырвал руку.
– Чего ждать? Пока они его убьют?
Но когда я повернулся обратно к Пауку и Будро, пытка уже закончилась, и они отпустили Мизинчика, который со стоном повалился на землю.
– Ты уволен, – бросил ему Паук. Затем он оглядел остальных, и его ладонь опустилась на рукоятку отполированного до зеркального блеска револьвера. – Нам тут не нужны ни воры, ни болтливые баламуты. Не забывайте об этом, не то с вами будет то же самое… а то и похуже.
Я с трудом обуздал гнев, а Паук с Будро погрузили Мизинчика в телегу, где, как оказалось, уже лежали его седло и седельные сумки. Закончив, Макферсон вернулся к костру, подхватил парочку дымящихся жареных бубенцов и закинул в рот. Ухмыляясь, он прожевал их, проглотил, смачно облизал губы, и они с Будро взобрались на лошадей. Паук издевательски приподнял шляпу, после чего вместе со Шведом отбыл в Майлз-Сити.
Как только они скрылись из виду, я зарычал, как гризли, у которого пошел почечный камень.
– Разрази меня гром! Да что мы за люди? Стоим и смотрим, пока такое творится!
Парни только качали головами или таращились в оцепенении, все еще пуча глаза от изумления. Даже Всегда-Пожалуйста молчал и, отвернувшись, ковырял сапогом землю.
– Все мы жалкие трусы, и больше никто! – проорал я.
– Закрой рот, брат, – посоветовал Густав.
– Да гори ты в аду! Меня уже тошнит от твоей…
Старый схватил меня за ворот и развернул к себе, так что теперь мы смотрели друг другу прямо в глаза.
– Я сказал: закрой рот.
За долгие годы мне не раз хотелось залепить Густаву, но никогда не хватало злости… до этого момента. Я уже сжал кулак и собирался врезать ему сбоку по черепу, когда братец заговорил снова. И его слова мгновенно охладили мой пыл.
– Черт тебя дери, братишка, неужели не допер? Осторожнее надо, – прошептал он. – Один из осиногнездовцев – доносчик.
