– Дай-ка мне еще раз этот свиток, Дюран, – сказал он и прочитал приписку снизу:
Я, аббат Сорг, изложивший вышесказанное по принуждению моих палачей, написал это собственной кровью, и с нею я оставляю свое проклятие. Да падет мое проклятие на Сен-Жильда, на Мари Тревек и на ее потомков! Я вернусь в Сен-Жильда, когда мои останки будут потревожены. Горе тому англичанину, которого коснется мой клейменый череп!
– Какая гадость! – поморщился я. – Думаете, он и вправду написал это собственной кровью?
– Я собираюсь проверить, – сказал Фортен, – по просьбе господина мэра. Хотя не стану делать вид, будто эта работа мне по душе.
– Видите, – сказал Ле Бьян, протягивая мне свиток, – здесь подпись: «Аббат Сорг».
Я с любопытством взглянул на бумагу.
– Это наверняка Черный Монах, – сказал я. – Он был единственным, кто писал по-бретонски. Наконец-то раскрылась тайна его исчезновения! Это удивительное открытие, Ле Бьян! Вы ведь отправите этот свиток в Париж?
– Нет. – Мэр упрямо выдвинул подбородок. – Его следует вернуть в яму – туда, где лежит все прочее, что осталось от Черного Монаха.
Я посмотрел на него и понял, что спорить бесполезно. Но все же сказал:
– Для истории это будет большая потеря, месье Ле Бьян.
– Тем хуже для истории, – отрезал просвещенный мэр Сен-Жильда.
Так, перекидываясь словами на ходу, мы вернулись к гравийному карьеру. Люди из Банналека понесли кости английских солдат в сторону кладбища Сен-Жильда, на восточные скалы. Там уже стояли в молитвенных позах какие-то женщины в белых чепцах, а за ними, среди крестов, мелькала темная риза священника.
– Они были убийцами и ворами, но теперь они мертвы, – пробормотал Макс Фортен.
– Почтение к мертвым, – напомнил мэр Сен-Жильда, провожая взглядом банналекцев.
– Если верить этому свитку, то священник проклял Мари Тревек с острова Груа и ее потомков, – сказал я, тронув Ле Бьяна за руку. – Я знаю об одной Мари Тревек, которая вышла замуж за Ива Тревека из Сен-Жильда…
– Это она и есть, – подтвердил Ле Бьян, бросив на меня косой взгляд.
– О! Значит, это предки моей жены.
– Вы боитесь проклятия?
– Что? – рассмеялся я.
– Но был же случай с Пурпурным Императором, – робко сказал Макс Фортен.
Вздрогнув, я взглянул на него, но тут же пожал плечами и поддел ногой гладкий кусок камня, который лежал у края ямы, полузасыпанный гравием.
– Думаете, Пурпурный Император допился до чертиков из-за того, что происходил от Мари Тревек? – презрительно спросил я.
– Конечно нет, – поспешно ответил Макс Фортен.
– Конечно нет, – пропищал мэр. – Я просто… Эй! Что это вы пинаете?
– А? – Я посмотрел под ноги, невольно ткнув носком сапога еще раз в то же место. Гладкий камень поддался и выкатился из разрыхленного гравия.
– Тридцать девятый череп! – воскликнул я. – Черт побери, это башка Черного Монаха! Смотрите! На ней и правда выжжен наконечник стрелы!
Мэр попятился. Отступил и Макс Фортен. Некоторое время я молча смотрел на них, а они – куда угодно, только не на меня.
– Мне это не нравится, – наконец произнес мэр сиплым, высоким голосом. – Совсем не нравится! В свитке сказано, что он вернется в Сен-Жильда, когда его останки будут потревожены. Мне это не нравится, мсье Даррел…
– Чушь! – отмахнулся я. – Сейчас этот старый черт в таких местах, откуда ходу нет. Ради всего святого, Ле Бьян, о чем вы толкуете? 1896-й год на дворе!
Мэр посмотрел на меня.
– А еще там сказано: «Англичанин». Вы – англичанин, месье Даррел, – объявил он.
