Создатели миров - страница 19

О какой науке может идти речь, когда в крови играют гормоны. Вот и получали подростки палкой по спине да по голове, когда дело заходило слишком далеко. В такой обстановке Михаилу стоило больших трудов, чтобы научить их простому счету: вычитанию и сложению. Но всё равно, через несколько дней они напрочь забывали пройденный материал. Кому охота заниматься какими-то цифрами, когда голова занята сексом. Пришлось принимать жёсткие меры и вводить телесное наказание розгами, с одобрения старейшин племени. Теперь Мишка выставлял оценки нерадивым ученикам ударами розги по голой заднице, под свист и улюлюканье остальных учеников. Но данная мера возымела хоть какое-то действие, и в головах подростков стали откладываться какие-то знания.

Единственным прилежным учеником оказалась Воробышек, она буквально ловила каждое его слово. И вскоре освоила не только основы математики, но и письменность. Писать приходилось на глиняных табличках с помощью заострённой палочки. Воробышек с усердием выводила замысловатые закорючки, осваивая письменность. Это были ни примитивные пиктограммы, а настоящая письменность. И, в конце концов, она научилась складывать отдельные буквы в слова и очень этому радовалась. Хотя никто другой, кроме неё, ещё не научился даже слоги записывать. Ну, никак они не хотели понимать, зачем это нужно.

Каждый вечер, лёжа в постели, Воробышек приставала к Михаилу с вопросами:

− Скажи, Медведь, а там, где ты раньше жил все умеют писать и читать, то, что написано?

− Все.

− Все, все, все?

− Ну, я же сказал, все, значит все.

− А для чего они это делают?

− Ну, как тебе сказать? Люди научились писать для того, чтобы сохранять знания и передавать их другим. Вот как я, например. Учу вас писать и считать.

− Не понимаю. Разве нельзя просто передавать знания, как например, наши охотники и старейшины учат детей, как нужно охотиться, собирать растения, ловить рыбу, разжигать огонь? Достаточно ведь рассказать и показать, как это делается. Зачем ещё нужно записывать это на табличках?

− Ну, хотя бы для того, чтобы наши внуки, прочитав на табличке про тебя и меня, узнали, что мы были первыми, кто научился грамоте.

− Но об этом им может рассказать шаман. Он ведь умный и всё помнит.

− Шаман тоже ведь не вечный.

− Он передает свои знания следующему шаману, а тот следующему.

− А если он вдруг забудет? Или его убьёт дикий зверь или другой злой человек?

− У шамана всегда есть ученик. У нас, например, Лис учится у шамана, и со временем займёт его место.

− А если и Лис не успеет всё перенять у Мудрого Ворона? Всякое может случиться. Что тогда? Заново накапливать знания или идти в другое племя, к другому шаману? Если бы Мудрый Ворон умел писать, он записал бы всё, что знает на таблички, и передавал бы их следующему шаману. И каждое новое знание записывал бы, чтобы не забыть.

Воробышек надолго задумалась, осмысливая сказанное. Когда Мишка уже засыпал и видел первые сны, она толкнула его в бок.

− Ну, что ещё? − Пробурчал недовольно Мишка.

− Я не понимаю, как шаман может записать то, что он передаёт следующему шаману перед самой смертью, глядя глаза в глаза и держась за руки?

− Не знаю. Это ты лучше у него спроси, я в теологии не силён.

− А что такое теология?

− Спи, давай, завтра расскажу. − Мишка сладко зевнул, переворачиваясь на другой бок.

А Воробышек ещё долго не могла уснуть под звуки храпа, доносившегося со всех углов пещеры. Её терзали сомнения и невыясненные ответы на пришедшие вопросы. Чем больше мы узнаём, тем больше возникает вопросов, ответы на которые ещё предстоит найти. Воробышек обладала природной любознательностью. Ей всё было интересно. В этот момент в её голове возникали тысячи, зачем и почему, а её муж, который знал почти все ответы, мирно похрапывал, укрывшись тёплой шкурой. Её так и подмывало растолкать его и задавать новые и новые вопросы. Но, в конце концов, и её сморил сладкий сон.