Созидатель - страница 6

С.: Ладно, иди. Не будем медлить.

Уже менее чем через минуту из жара летнего дня они погрузились в холод, нагнетаемый автомобильным кондиционером. Поездка прошла в полном молчании.

С того дня Андрей стал жить в просторной комнате загородного дома, который, если не считать нескольких соседних особняков, был окружен первозданным ландшафтом, располагаясь одновременно лишь в нескольких километрах от ближайшего города. По приезде Андрей даже мимолетом не взглянул на убранство дома и сразу прошел в отведенную ему комнату на втором этаже. Впрочем, он всегда мог посмотреть, что происходит в главном зале, приоткрыв дверь: сам зал находился на первом этаже, но был в два света, и Андрей почти целиком видел центральное помещение коттеджа. В момент появления Андрея внутри комнаты была лишь пустота, заключенная меж бледно-оранжевыми обоями, ламинированным полом и белым потолком. В комнате было одно большое окно, во всю ее высоту. Оно выходило на ограждение, обозначавшее территорию, которая принадлежала хозяевам дома, за ним виднелось огромное, заросшее невысокой травой поле, на большом отдалении – непрерывная полоса густого леса. Андрею пообещали, что к вечеру его пространство будет полностью обустроено и он получит все материалы, необходимые для творчества. Ожидая, он стал перебирать в памяти произошедшее на берегу реки.

Мебель нанятые хозяевами работники принесли в течение нескольких часов: кровать, стул, тумбочку, небольшой шкаф и столик. Во второй половине дня Андрей получил еду и питье. Мольберт и холсты с красками доставили ему только вечером. В тот же час зашел младший из его недавних собеседников, Иннокентий, и спросил, когда будет готово первое полотно. Андрей ответил, что работа над первой картиной займет четыре дня. Иннокентий никак не прокомментировал названный срок, а лишь сообщил о планах уехать на все эти дни в город и назвал Андрея везунчиком: мол, главный заказчик не будет контролировать ход работы до ее завершения. Но Андрей – так представлялось ему – спокойно отнесся бы к присутствию в его комнате даже толпы самых непримиримых и остроязычных критиков искусства, к любому потоку едких замечаний в адрес незаконченной картины. Какое‑то значение будет иметь только финальный вердикт Иннокентия, который, впрочем, все равно не повлияет на его последующее настроение, а лишь укажет, надо ли будет Андрею остаться здесь или уйти. И первый, и второй вариант он был склонен принять не более как заурядный, статистический факт.

Когда, отужинав, хозяева уехали в город, вместе с Андреем в доме осталась только домработница. Она зашла к нему еще через час, чтобы узнать, не нуждается ли он в чем‑нибудь. Худощавая манерная женщина средних лет, своим видом гармонично сочетавшая расположенность к собеседнику и неусыпную строгость, сразу внушила Андрею доверие. Он не стал ни о чем ее просить. Домработница сказала, что он может обращаться к ней в любое время суток, просто постучав по двери комнаты.

Первую ночь на новом месте Андрей старался мысленно вырвать свой прежний художественный опыт из реалий всего остального прошлого: начать воспринимать старое обрывочное творчество так, словно в те разы, когда он брался за кисть, на него не оказывали никакого влияния происходившие с ним события и сказанные другими людьми слова. Как будто он генерировал идеи только на основе всеобщих знаний и представлений. Ему трудно было обращаться со своими воспоминаниями в таком духе. Раньше он был в основном неудачлив в написании картин, и 90 % начатых работ не довел до конца. Сейчас же он чувствовал в себе усилившуюся с прежних пор способность концентрировать мысли. Этого должно было хватать для успешной работы, однако пока недоставало для нужной ему перекройки памяти.