Мне было уютно в этом спокойном обществе под едва слышную умиротворяющую музыку.
Вкус чая напоминал неповторимое восприятие утреннего лугового тумана, словно приближая к природе. Я представлял себе много раз виденную наяву красоту предрассветных лугов, озёр и рек, полей со стогами и перелесками, когда летом бывал в марийском краю. Мне доводилось с друзьями водить лошадей в ночное. Это незабываемо!
Конечно, такая красота есть и в Подмосковье, и в любом уголке России. Я могу сказать, что ещё много чудесных мест в мире, но так получилось, что детские воспоминания сильнее байкальской глади, кавказских гор, северных широт, таёжных кедровников, степного раздолья, черноморских пляжей и любых заграничных красот.
Словно погрузившись в райский сон, я мечтал очутиться на берегу Волги ранним утром, взять лодку и поплыть в туманную речную даль вдоль крутых лесных берегов, грести, находясь наедине с огромной природой.
– Леон Жильевич, – послышался голос Светланы.
– О, Господи! Ты меня напугала, – возмутился я, выходя из нирваны.
– Мы Вам не помешали?
– Света, я тебе на работе что ли не надоел?
– А мы с подругой зашли пообщаться. Смотрю – Вы.
– Присаживайтесь, коли так, и познакомь, пожалуйста, с подругой.
– Её зовут Татьяной. А перед тобой, – уже обращаясь к подруге, сказала: – Леон Жильевич.
Я встал.
– Здравствуйте, Леон Жильевич, очень приятно, – произнесла Татьяна.
– Добрый вечер, мне тоже приятно, присаживайтесь, пожалуйста, – немного удивлённый скромностью в её голосе, ответил я.
– Спасибо, – сказала она и села напротив меня.
– Света, – начал я свой вопрос к присевшей по левую руку от меня секретарши, – а это не та ли подруга?
– Та-а, – протяжно ответила она.
– Из Норд-Оста? – попросил уточнить я.
– Да-а.
– Здорово! – восхитился я.
– Леон Жильевич, – обратилась ко мне Татьяна, – мы Вам так благодарны с родителями за Вашу помощь…
– Да, бросьте, – перебил я, – не люблю слышать слов благодарности в свой адрес.
– Но как же? – обескуражено взмолилась она.
– Вот так! Что – правда, то – правда. Поэтому давайте обойдёмся без дифирамбов. Я рад, что Вы живы, Татьяна. Как здоровье?
– Слава Богу, всё обошлось, – ответила она.
Подошла официантка и спросила, указывая на каталог меню:
– Что-нибудь будете заказывать?
– Конечно! Вы подойдите через парочку минут, а девушки пока выберут, – ответил я.
– Хорошо, – сказала та и отошла к стойке бара.
– Девушки, надо отметить встречу, – предложил я подругам.
– Мы не против, – весело сказала Светлана, переворачивая страницы предложенного меню.
– Тогда чем отметим? Шампанским или вином?
– А можно виски заказать? Что-то мы подмёрзли на улице, – как бы прося извинения, обратилась ко мне Света.
– Пожалуйста, конечно, с удовольствием, – согласился я.
Всё было заказано.
– С Вас тост, Леон Жильевич, – сказала Светлана, когда на столе было всего в достатке.
– Обязательно! За Вас, Татьяна, за то, что выжили, выстояли, за то, что Вам помог Бог в трудный момент!
– Спасибо Вам большое, – ответила она, а в её глазах стояли слёзы.
Вскоре нам стало веселее. Некоторая скованность, существовавшая сначала, исчезла. Мы говорили на самые различные темы, но никто больше не обмолвился о Норд-Осте. И правильно! Татьяне необходимо было о нём забыть, как о жутком сне. Незачем напоминать ей о том вообще, чтобы не мешало жить дальше по-человечески. Конечно, груз из души никуда не денется, но нельзя ворошить плохое, дабы не испортить хорошее, которое обязательно к ней придёт в будущем.
