Валерия некоторое время в молчании пристально смотрела на Спартака, а затем встала и неверными шагами прошлась по комнате. Потом она остановилась возле рудиария и долго смотрела на него без слов. Наконец сказала чуть слышно:
– Спартак, будь откровенен, скажи мне: что ты делал много дней назад, спрятавшись за колонной портика этого дома?
Точно пламя озарило бледное лицо гладиатора. Он наклонил голову без ответа, дважды тщетно пытаясь поднять лицо к Валерии и открыть уста, чтобы заговорить. Всякий раз ему мешал стыд – стыд, который овладел им от мысли, что его тайна уже больше не тайна и что Валерия будет смеяться от души над безумным пылом, побудившим презренного гладиатора поднять взор на одну из самых прекрасных и знатных патрицианок Рима. Он почувствовал всю горечь своего позорного и незаслуженного положения, проклинал про себя войну и гнусное могущество Рима. Он дрожал от стыда, горя и бешенства.
Спустя несколько мгновений Валерия, не понимая молчания Спартака, приблизилась к нему на шаг и спросила его с еще большей нежностью:
– Скажи мне… что ты делал?
Рудиарий, не поднимая головы, упал к ногам Валерии и прошептал:
– Прости!.. Прости!.. Прикажи своему надсмотрщику бить меня розгами!.. Пошли, чтобы меня распяли на Сессорском поле!.. Я это заслужил…
– Встань!.. Что с тобой? – сказала Валерия, схватив за руку Спартака и побуждая его встать.
– Но я клянусь тебе, что я тебя обожал, как обожают Венеру, как обожают Юнону…
– А!.. – воскликнула с удовлетворением матрона. – Ты приходил, чтобы взглянуть на меня…
– Прости меня… Прости меня… Молиться на тебя приходил я.
– Встань, Спартак, благородное сердце, – сказала Валерия голосом, дрожащим от волнения, сжимая с силой руку Спартака.
– Нет, нет, здесь, здесь у твоих ног… мое место, божественная Валерия…
С этими словами он схватил край ее туники и стал его целовать в страстном порыве.
– Встань, встань, не для тебя это место, – прошептала, вся дрожа, Валерия.
Спартак, покрывая пылкими поцелуями руки Валерии, встал и, глядя на нее влюбленными глазами, повторял будто в бреду хриплым и приглушенным голосом:
– О божественная!.. божественная!.. божественная Валерия!..
Глава VI
Угрозы, интриги и опасности
– Скажи мне наконец, – говорила Эвтибида, облокотясь на груду мягких пурпуровых подушек в экседре своего дома, – знаешь ты что-нибудь или нет? Есть ли у тебя в руках ключ к этой путанице?..
Собеседником ее был мужчина лет пятидесяти, с безбородым, женственным лицом, сплошь покрытым морщинами, плохо скрытыми под гримом белил и румян. По одежде в нем легко можно было угадать актера.
– Желаешь ли ты, чтобы я тебе сказала, какого мнения я о тебе, Метробий? Я всегда тебя очень мало ценила, теперь же и вовсе не считаю человеком.
– О, клянусь маской Мома, моего покровителя! – возразил актер скрипучим голосом. – Если бы ты не была, Эвтибида, более прекрасной, чем Диана, и более пленительной, чем Киприда, то, даю тебе честное слово Метробия, задушевного друга Корнелия Суллы, я бы рассердился. Если бы это не ты так говорила со мной, то, клянусь Геркулесом Победителем, я просто ушел бы, пожелав тебе доброго пути к берегам Стикса!
– Но что ты все-таки сделал? Что ты разведал об их планах?
– Вот… я тебе скажу… Я узнал много – и ничего…
– Что означают твои слова?..
– Будь терпелива – я тебе все объясню. Надеюсь, что ты и не подумаешь сомневаться в том, что я – старый актер на мимических ролях, в течение тридцати лет исполняющий женские роли на народных представлениях, – владею искусством обольщать людей, особенно когда эти люди – варвары и невежественные рабы или еще более невежественные гладиаторы и когда для достижения своей цели я имею в своем распоряжении такое верное средство, как золото…
