– Очень важно обратить в свою веру регионы, добиться от них поддержки, – не сдавался первый.
Кубарев, примкнувших накануне к чрезвычайщикам, поморщился («Болтовня!») и кивнул своему новому начальству: мол, поговорить надо. Отошли в сторону, стали у подоконника.
– Давайте развернем на крыше антенну, оповестим радистов, чтобы были начеку, готовые сообщить всему миру, что тут у нас…
– У нас наработанные контакты со спасательной службой радиолюбителей еще со Спитака.
Полезли на крышу… Оттуда открывалось живописное батальное зрелище. Среди серо-зеленых громадин танков метались маленькие фигурки людей, белели вдали машины «скорой помощи»…
– Как будто Бондарчук «Войну и мир» наших дней снимает, – усмехнулся один из новоявленных спасателей-радистов, поглядывая вниз.
– Ну что, где наш начальник оперативного отдела, чего не командует? – спросил Кужугетов.
Кубарев даже не сразу понял, что это о нем речь. Да уж! Двенадцатого августа безработного полковника приняли на работу, а неделю спустя, девятнадцатого августа, он тащит коротковолновую радиостанцию, чтобы на весь мир передавать указы Российского правительства, того самого, которое ничего не сделало для того, чтобы защитить полковника, осмелившегося предсказать путч задолго до его начала…
В удостоверении, всем своим видом напоминавшим мандат образца семнадцатого года, значилось, что заместитель председателя Комитета по чрезвычайным ситуациям Юрьев является полномочным представителем Российского правительства. Юрьев мандат этот аккуратно свернул, потом снова развернул, чтобы уже через несколько секунд свернуть снова… Предстояло немедленно лететь за Урал. Но как? «У меня же в общежитии дети! Полный кошмар. Нужно срочно отправить мальчишек в Красноярск. Но на чью помощь рассчитывать? Никаких особых знакомых в Москве нет, подчиненных – тоже…» По всему выходило, что кроме как сотрудникам звонить некуда. Позвонил Римме, секретарю, домой – та трубку сняла после первого же звонка. Объяснял как мог ситуацию, сетуя, какие суконные слова для этого находит. «Ну разве кто-нибудь взвалит на себя ответственность за чужих детей? Сейчас нормальные люди только о себе думают…» Он так погрузился в эти мысли, что вздрогнул, когда Римма, думая, что плохо слышно, повторила уже громче:
– Ну да, да! Я отправлю мальчиков… Алло, вы слышите меня?
Он все еще стоял и смотрел на телефон: «С таким человеком я готов работать всю жизнь!». Он едва ли не вздрогнул, когда на стол со стуком легли буханка хлеба, пара консервов и две бутылки водки. Обернулся. Сзади стояли немногочисленные сотрудники. У всех был нарочито деловитый вид. – Командировочных тебе, конечно, никто никаких не дал?.. На стол рядом с «пайком» лег конверт с деньгами.
– Это вам с Шаровым на дорогу, мы тут сбросились…
В ночном Домодедово царило столпотворение. Шаров, пытавшийся пробиться к администратору, вынырнул из толпы:
– Народу полно, все из Москвы сматываются, купить билеты невозможно, что делать? Нам ведь за сутки обернуться надо. А если сказать, кто мы такие?
– Да кому говорить, если к кассам не пробиться. А вдруг нас элементарно арестуют?
Но выхода не было. Они вытащили свои мандаты. Юрьев показал удостоверение взбудораженной толпе, подняв его над головой, и очень буднично, едва ли не по-домашнему просто сказал в раз притихшим людям:
– Знаете, мы представители Российского правительства, нам нужно срочно лететь по заданию…
