Когда мы всё это сделали, Джош отправился на полубак[6], туда, где должен был находиться кубрик[7] для матросов. Там он не нашел ничего кроме двух матросских сундуков, матросского чемодана, еще там валялся какой-то старый такелаж, к тому же еще не в полной комплектности. В кубрике имелось всего десять коек, поскольку это был всего-навсего небольшой бриг[8] и не было никакой необходимости держать на нем большую команду. Кроме того Джош хотел проверить, что у них хранится в запасных рундуках[9], невозможно было в такое поверить, чтобы у десяти здоровых мужчин было всего два сундука да один матросский чемодан. Но сейчас ему было не до этого, почувствовав сильный голод, он вернулся на палубу, а оттуда направился в кают-компанию.
За то время, пока он отсутствовал, боцман приказал двум матросам убрать в кают-компании; после чего он выделил каждому из нас по две галеты и стопке рома, а Джошу, когда тот вернулся он выделил такую же порцию. Чуть погодя мы провели что-то вроде совещания, мы были довольны и чувствовали удовлетворение от того, что сегодня сидим в каюте полной провианта и говорим о своем насущном.
При этом, до того как начать совещаться, мы успели покурить наши трубки, дело в том, что боцману удалось найти в капитанской каюте целый ящик табака, и только потом мы приступили к обсуждению той ситуации, в которой оказались.
У нас имелся запас провианта, как расчитал наш боцман, позволяющий прожить, в лучшем случае, около двух месяцев, причем не особенно ограничивая себя в питании; кроме этого, нам нужно было проверить есть ли на бриге вода в бочках, так как в заливе вода была солоноватая и противная, даже в той самой дальней его части, куда мы заходили с моря, стоит сказать, что до сих пор недостатка воды мы не испытывали. Проверить наличие воды боцман поручил Джошу и двум матросам, к тому же он распределил дежурства на камбузе[10] для матросов, на всё то время, пока мы будем находиться на этой посудине. В эту ночь, сказал он, нам можно отдохнуть, поскольку у нас был достаточный запас воды в бочках на шлюпках, с ним мы спокойно могли дожить до следующего дня. Постепенно сумрак надвигающейся ночи стал заполнять каюту, но мы все равно продолжали болтать, наслаждаясь комфоротм и получая удовольствие от хорошего табака, который мы смогли должным образом оценить.
Через какое-то время один из матросов неожиданно прикрикнул на нас, чтобы мы замолчали, и в тоже мгновение мы все опять услышали этот далекий протяжный стон, тот же самый, который мы слышали вечером в первый день. Вспомнив о том, какого страху он на нас навел накануне, мы переглянулись сквозь клубы табачного дыма и сгущающийся сумрак наступающей ночи. За всё то время, пока мы ошарашенно смотрели друг на друга, стон стал еще отчетливей слышен, и, в конце концов, мы словно укунулись в него, – всё было именно так! Казалось, он просачивается прямо через разбитый иллюминатор, как будто какое-то измученное, невидимое существо стоит и плачет на палубе над нашими головами.
Все сидели как завороженные в каюте наполненной этим стоном и никто не мог даже пошевелиться, ни один из нас. Только боцман и Джош поднялись вверх на палубу через люк, чтобы посмотреть, может быть, кого-нибудь смогут заметить, но ничего они не увидели, так и вернулись обратно к нам, решив, что ничего хорошего в этом нет выставляться на обозрение безоружным, какими мы были на тот момент, ведь за исключением матросских ножей
