Дочь заметила, что я смотрю на них и, что-то сказав брату, побежала ко мне.
— Смотри, — показала мне двух кукол детишек – мальчика и девочку. – У моей куколки дочка и сыночек. Здорово, правда?
Я кое-как вытолкнула из лёгких воздух. Взяла двоих малышей.
— Здорово, — сказала чуть слышно, стараясь не выдать себя дрожащим голосом.
Все наши с Юрой совместные фотографии остались в старой московской квартире. Отец бывшего мужа отдал нам её, когда мы поженились. Я перелистывала страницы памяти и пыталась найти хотя бы намёк на то, что бывший муж – безжалостный убийца. Что он мог хладнокровно изнасиловать и убить беременную женщину. Должно же быть хоть что-нибудь, будь оно всё проклято! Но сколько бы я ни мучила себя – ничего не приходило на ум. Когда мы познакомились, он развивал свой бизнес, я заканчивала медицинское училище. Походы в кино, в кафе, первые поцелуи, близость, свадьба: всё просто и хорошо, как по нотам в примитивной гамме. Даже ссоры у нас были самые обычные, не выходящие за рамки допустимого. Ни разу он не поднял на меня руку, ни разу не напугал грубостью.
Захар пришёл в кухню. Я как раз закончила варить куриный суп со звёздочками и присела на крылечко у заднего входа.
— Думаешь, правду я тебе сказал или нет?
— Нет. О том, что моя жизнь с Юрой была до странного ровной. Никаких «американских горок» или «серпантина», ничего такого. Мне все знакомые завидовали, подруги говорили, что я вытянула счастливый билет.
— Ты не могла знать о его прошлом.
— Да, но я должна была понять, что он за человек, Захар. Что-то же должно было быть. Хоть что-нибудь.
— Многие серийные убийцы выглядели вполне нормальными людьми. У некоторых были семьи.
— Твой сарказм здесь неуместен.
— Где именно в моих словах ты услышала сарказм?
Я задрала голову. А правда, где? Ничего в Захаре не говорило о желании поддеть меня.
Я потёрла ладонью лицо. Мысли измотали. Я чувствовала себя грязной и неприкаянной, и не понимала, как от этого избавиться.
— Прекрати думать, Вика.
Захар подал мне руку и помог встать.
— Всё равно я должна была что-то заметить.
На это Захар ничего не ответил. Дети всё ещё были во дворе, из окна кухни их было хорошо видно.
— Кажется, они наконец нашли общий язык, — кивнул Захар на распахнутое окно.
— Кажется, да.
Его попытка перевести тему была прозрачной и безрезультатной. Семь лет назад моя жизнь перевернулась, сегодня она сделала ещё один кувырок, и сколько времени мне потребуется, чтобы смириться? Не каждый день узнаёшь, что жила с жестоким убийцей, делила с ним постель и собиралась рожать ему детей. Иронично, но, если бы не Захар, правда так и не открылась бы.
— Спасибо, — сказала я, посмотрев на него и пояснила: — За то, что разрушил иллюзию. Если бы не ты, я так и жила бы с ним. Мерзко.
— Вот уж не ожидал от тебя благодарности за это.
Сарказм всё-таки промелькнул, но мне было всё равно. Уже несколько дней я хотела узнать у Захара про садовника, который помог мне сбежать, но не решалась. Не решилась и сейчас. Розы в саду были всё так же прекрасны, словно за ними ухаживал старик Пабло.
— Твоя жена была несчастлива здесь? – спросила, припомнив всё немногое, что слышала о ней.
— Почему ты так думаешь?
Я не ответила. Просто смотрела на Захара с ожиданием.
— Ей нравилось жить в городе. Из-за этого мы постоянно ругались, особенно в последние месяцы.
Показалось, или он сказал это с сожалением?
