— Я у-упала, — жалобно всхлипнула Инга.
— Где болит?
Она показала на ножку. По всей голени шла длинная царапина. Откуда она, разобраться можно было и потом. Осторожно, чтобы не сделать хуже, я стала ощупывать ногу дочери от пальчиков выше. Дошла до лодыжки, и Инга вскрикнула, дёрнулась.
— Больно!
— Вот здесь больно? – нажала ещё аккуратнее, внимательно смотря на свою егозу.
Она кивнула. Ресницы её были мокрыми, глаза наполнены слезами, щёки мокрыми. Я покачала головой.
— Зачем ты полезла на стул?
— Мы хотели маску, — подал голос Игнат.
На стене, метрах в двух от пола, действительно висели несколько ярких карнавальных масок, вносивших в интерьер нотку живости. Только не припомню, чтобы до этого дня дети ими интересовались.
— А что разрешение нужно спросить, вы подумать не захотели? Почему вы полезли на стену? Ты почему полезла?! – обратилась к дочери. – Я тебе разве не говорила, что можно делать, а что нельзя? Почему ты так себя ведёшь, Инга?! А если бы ты ногу сломала?
— Я же не сломала, — она состроила жалобное личико, но меня этим было не взять.
— Не сломала, — согласилась я. — Радуйся. Сломала — было бы хуже.
Подхватила дочь и помогла подняться. Она было опёрлась на ногу и вскрикнула.
— Ай! – поджала ногу, как цапля, и снова захныкала. – Мама, не трогай.
— Ты же не сломала ничего, что не трогать? Могу тебя вообще здесь оставить и сиди, пока не пройдёт. Оставить?
Дочь отрицательно замотала головой. Я строго посмотрела на Игната.
— Что притих? Тебя отец не учил, что так делать нельзя? Почему вас невозможно на несколько минут оставить одних?!
Игнат накуксился. Я с укором покачала головой и подняла Ингу на руки. Если срочно не принять меры, нога опухнет. Вывих, конечно, не перелом, но приятного всё равно мало.
Пока несла дочь в гостиную, десять раз отругала себя, что отвлеклась на дурацкий роман. С каждым днём Игнат всё увереннее шёл на поправку, и вчера даже преодолел ведущую на второй этаж лестницу, пусть и опираясь на мою руку. Если бы всё это не происходило у меня на глазах, не поверила бы. Совсем недавно, в нашу первую встречу, он вышел из дома, опираясь на ходунки, а теперь почти не брал их.
Посадив дочь на диван в гостиной, я ушла за аптечкой. Когда вернулась, Игнат стоял рядом с Ингой, держась за подлокотник. Дети разом посмотрели на меня. Руки вдруг дрогнули, пузырьки и тюбики градом посыпались на пол и покатились в разные стороны.
— Ты просыпала, — показала Инга на лекарства, а я смотрела на детей и не могла отогнать наваждение.
— Вика, почему ты такая бледная?
Я не могла ответить Игнату. Вообще не могла говорить – боролась с головокружением и пыталась выровнять дыхание. Один вдох за другим, справилась с приступом слабости и мотнула головой. Собрала лекарства и подошла к детям. Игнат смотрел настороженно, но не так, как в первые дни. Больше он не казался маленьким волчонком, а рядом с Ингой так вообще превращался в самого обычного ребёнка.
— А знаешь, что мы решили? – спросила Инга, пока я разворачивала бинт. Я взяла её ножку. – Ай, мам!
— Не айкай. Так что вы решили? – ласково провела по уже начавшей припухать лодыжке.
— Скажи ты, — потребовала дочь у Игната.
— А почему я?
— Потому что ты старше.
— Я только на день старше.
— Всё равно старше.
— На день? – удивилась я.
Захар сказал, что день рождения у Игната в том же месяце, что и у Инги, но, когда именно, не уточнял.
