Опуская голову, Скрипалёв посмотрел на блестящие новые туфли и засмеялся. Потом спохватился:
– А чего мы стоим?
– Так я ж не знаю, куда нам ехать. А почему вы смеётесь? Расскажите, вместе посмеёмся.
– Да вспомнил кое-что… Скажите, Лизабэт, а вы случаем ни того – вы не русалка?
– Нет. Я воды боюсь. Хотя родилась на реке.
– А может быть, нимфа?
– Тоже нет. А вы это к чему?
– Больно красивая! – признался парень и головой встряхнул от восхищения.
Лизавета, польщенная, поправила чёлку, вороным крылом сбивавшуюся на глаза.
– Ну, так что? Куда мы едем? – Вокруг Земного Шара!
Машина какое-то время беспечно кружила по городу. Притормаживая то там, то здесь, Лизавета показывала здешние музеи, памятники. Рассказала о том, что до свержения царизма Якутск был местом политической ссылки – здесь побывали декабристы, народники. Пашка-Пташка всё это прекрасно знал и в другое время заскучал бы. Но теперь, когда смотрел на розовые губы – самые банальные слова и цифры воспринимались как откровение. Он согласно качал головой и поддакивал, приходя в восторг от одного только вида Якутской ГРЭС, судоремонтного завода, филиала Сибирского отделения Академии Наук. Даже якутская лошадь, повстречавшаяся на зелёных задворках, в неописуемую радость приводила – низкорослая, выносливая лошадь, способная заниматься тебенёвкой – добывать себе корм из-под снега.
Свернули к набережной, откуда отваливал белосахарный трёхпалубный теплоход. Посидели, помолчали, наблюдая, как сахарная глыба растворяется в тумане. И вдруг – почти одновременно – глубоко вздохнули. Оба отметили это и, посмотрев друг на друга, заулыбались.
После причала поехали осматривать околицу. – А вы отчаюга! – похвалил Скрипалёв.
– Почему?
– С незнакомцем за город! Не боязно? – С вами – нет.
– Вот как! Странно.
– А что такое?
– Так на мне ж три судимости. Два с половиной побега.
Она засмеялась, дразня зубами – ровными, белыми.
– Неправда.
– Вы уверены? А почему?
– Ну, человека сразу как-то видно. Он вдохнул полной грудью.
– Вот! А говорят ещё, в Якутске солнца нет. А вы? Разве не солнышко? В моем глухом окне.
Она засмеялась.
– Вы говорите как поэт. Стихов не пишите?
– Бог миловал. До последнего времени. А теперь вот, кажется, начну. Хватит быть прозаиком.
И девушка снова смеялась, ощущая в груди щемящее, жаркое чувство. «Какой хороший! – удивлялась. – Только в супермена зря играет. А вот когда серьёзно говорит, так просто прелесть. Только что-то в глазах у него… Обреченное что-то. Или мне показалось?»
Они остановились на берегу реки, на пригорке – далеко был виден стрежень, трепещущий стальным сверлом. Выйдя из машины, полюбовались пейзажами, дальше поехали. И настолько всё это было изумительно – Пташка не мог поверить счастью своему. Говорил ей что-то, говорил, а сам спугнуть боялся неосторожным словом. – Лизабэт! А вы музыку любите?
– Очень. – Вот здорово.
– Вы к чему это клоните? Он показал глазами вдаль.
– Может, заедем в общагу? Я гитару возьму.
– В какую общагу?
– А вон там, которая вчера горела. Я гитару спасал первым делом.
14
Дом, где жила она, стоял на окраине города, на берегу спокойного заливчика. Сонная вода под берегом туманилась и нежно розовела от вечерней зари. На ветках деревьев дробинами поблескивали капли недавно промелькнувшего дождика. Дробины те, подрагивая, вытягивались продолговатыми пулями – щёлкали по листьям в тишине, по траве, дырявили мокрый песок. Изредка рыба играла, воду кольцевала, выплёскиваясь на поверхность. В стороне от заливчика проступал силуэт небольшого округлого острова. Баржа виднелась. Лодка. Мачта теплохода, стоявшего за островом, будто бы воткнулась в облака – игольчатая, серебрецом покрашенная.
